Я оказываюсь в кромешной темноте.

За дверью характерный ржач. И обрывок фразы:

— … Алер останется доволен.

И тишина. Почти такая же кромешная, как темнота: ни разговоров, ни звука шагов, ни-че-го. Направляю вектора так, чтобы запустить светляк под потолок, но стоит мне только их сплести, как под дых ударяет тугим потоком воздуха. Я вновь отлетаю к стенке. Прекрасно! Вот просто замечательно!

Эти мудаки еще и подготовились — заранее наставили на комнату блок, чтобы тут нельзя было пользоваться чарами. Я слышала про такую магию, но раньше с ней не доводилось встречаться. Вроде как программа старших курсов…

— Ты сможешь проползти под дверь и позвать Гильяма на помощь? — деловито интересуюсь я у Катрин.

В голове же проносится фраза: “Алер останется доволен”. Это какое-то странное совпадение, или Гильям и правда дал подобное поручение своим шавкам?

— Я не могу оссставить тебя одну, — с сомнением тянет Катрин, чуть пошевелившись на моей руке. Видимо, вытащила голову из рукава и оглядывается.

— Отлично, — бормочу, — хоть магия артефакта работает. И что, ты предлагаешь тут нам вдвоем куковать тут до скончания наших веков?

— Я, зззнаешшшь ли, почти бессссмертна! — отвечает она.

— А я, зззнаешь ли, нет, — пародируя ее голос.

— Какая ссссмелая девочка, — Катрин хихикает. — Может, мне облегчччить муки твоего одиночества? Ты ведь зззнаешь, что от правильного укуссса вининумиссса рождаетссся новый вининумисс?

— Я, пожалуй, воздержусь от предложения.

Не знаю, как так вышло, но я перестала бояться Катрин. Вот просто как отрезало. Хорошо понимаю, что она меня не убьет. Ей это не играет на руку. Точнее, на хвост.

— Элиан, ссслышишь? — внезапно спрашивает она.

Прислушиваюсь. Шорох какой-то за стеной, и правда.

— Что это? — а вот теперь мне уже страшно. И все еще не из-за вининумиса, притаившегося в моем рукаве.

— Ты боишшшшься грызззунов?

— Грызунов? — переспрашиваю. Происходящее доходит со скрипом.

Вновь шорох, за ним свист, по ноге что-то пробегает. И с губ срывается визг. Визг, который несмотря на все мои ухищрения с чарами иллюзии, вполне себе девчачий.

Я тарабаню в дверь со всей силой, что-то воплю. Все попытки Катрин меня успокоить заглушаются в моем собственном крике. Я перестаю различать время. Сколько прошло? Секунда? Минута? Полчаса?

Но как только дверь открывается, я вырываюсь вперед и падаю в объятия того, кто стоит в проходе. Пытаюсь отдышаться, но выходит только свистящий хрип. Руки трясутся.

— Студент Шеклис? — голос знакомый. — Шеклис, что с вашими глазами?

Я поднимаю взгляд. Вот… черт. Снова второй принц!

Что это вообще за карма такая?! Кто из богов вообще придумал такой сюжет моей жизни: встречать в академии либо Мэтта, либо Алера, либо братьев Баркель. Причем по нескольку раз на дню! Такое ощущение, что кроме них тут вообще никого нет!

— Почему ваши глаза… кхм… позеленели? — на лице Мэтта читается неподдельное удивление. И из объятий, между прочим, он меня так и не выпустил. Держит крепко, будто бы я не в состоянии стоять на ногах самостоятельно. И парфюм у него приятный. Терпкий, но при чувствуются насыщенные свежие морские нотки.

— Эли, кажетссся, ты не о том думаешь, — Катрин чуть сжимает мою руку.

— Студент Шеклис, я уже устал это повторять за последние пару тройку дней, — Мэтт устало выдыхает и, наконец, выпускает меня, — но объяснитесь, пожалуйста.

*****

Мэтт Лойнех

Меня начинал раздражать цирк, царящий вокруг этого Шеклис. Ещё начиная с письма, присланного мне от его отца по внутренней почте. Продолжилось все артефакторной проверкой, в самый первый раз в моем кабинете. Талисман определил наличие мощных чар иллюзии, и это просто не могло не прилечь моего пристального внимания.

Вот только разгадать, зачем парень прибыл в академию, у меня никак не получалось, сколько бы я не следил за ним в стенах заведения и за его пределами.

Что он замышляет? Отправился сюда по каким-то личным вопросам? Или имеет отношение к шпионским гильдиям? Причастен ли к смерти этого Никуласа? Не зря ведь лазил в его комнату.

Я решил сделать вид, словно ничего не происходит, но наблюдать за ситуацией со стороны.

Сейчас он стоит напротив, с глазами испуганного подростка и что-то невнятно лепечет. Пытается объясниться, рассказать, как вообще очутился в подсобном помещении. И… делает это настолько нелепо, что заподозрить его в шпионаже ещё сложнее.