И передай книги, написанные тобой, детям и детям детей своих, и дай наставления близким, и пусть передаются книги из рода в род, дабы хранили их и умели повелевать временным, дабы сохранили они рукописание отцов твоих, и не погибло оно в грядущий потоп, который я сотворю в роде твоем. Ибо знаю пагубность человеческую: не вынесут бремени, которое я возложил на них, и не будут сеять семя, которое я дал им, но отвергнут бремя, возложенное мной, и иное бремя примут, и посеют семена пустошные, и поклонятся богам суетным, и отринут единовластие мое, и вся земля согрешит неправдами, оскорблениями, прелюбодеянием и идолослужением.

Не дам я погубить Вселенную и не буду ждать, пока человек, нарушив законы Вселенной, погубит Землю и себя самого. Я потоп наведу на землю, и земля сама сокрушится в грязь великую. И оставлю мужа праведного из рода твоего, со всем домом его, который делал все по воле моей. И от семени его поднимется род последний, многочисленный и не пресыщенный. И когда взойдет род тот, явятся книги, написанные тобой и твоими учителями, поскольку стражи земные покажут их мужам верным, и будут те книги рассказаны роду тому и будут почитаемы впоследствии более, чем в первый раз.

Ныне же, Енох, даю тебе срок ожидания тридцать дней, чтобы побывал ты в доме твоем и поведал обо всем сыновьям твоим и домочадцам твоим от лица моего. Всякий, кто блюдет сердце свое, да прочтет книги твои и уразумеет, что нет никого, кроме меня. И спустя тысячу лет я пошлю ангелов за тобой, и возьмут тебя ко мне с земли, от сыновей твоих; возьмут тебя ко мне, ибо уготовано тебе место, и ты будешь перед лицом моим отныне и вечно. И будешь видеть тайны мои, и будешь книжником над детьми моими, ибо все люди – это дети мои, и будешь записывать все дела земные и об обитающих на земле и на небесах, и будешь свидетелем моим во время Суда Великого».

Все это говорил мне Владыка, как говорит учитель ученику своему.

Глаза мои видели; от начала и до конца, и от окончания до нового обращения все я узнал. И записал в книгах обо всем, наполняющем небеса до краев их, и измерил путь их, и воинство их узнал, и записал звезд многое множество бесчисленное. Кто из людей знает о круговом движении их, пути их и обращении их, или о тех, кто ведет их, и каким образом они ведомы? И ангелы не знают числа их. Я же имена их записал.

И солнечный круг я измерил, и лучи сосчитал, и весь путь его, с входами и выходами его, и названия их написал. И лунный круг я измерил, и движение луны во все дни исчислил, и свет ее на всякий день и час, и в книгах имена ее записал. И жилища облаков, и порядок движения их, и крылья их, и дождь их, и капли дождя из них я исследовал.

И описал грохот грома и блеск молнии, и показали мне хранителей их и восходы их; ходят же они в нужной мере: на привязи поднимаются и на привязи опускаются, дабы тяжелым напором не обрушили облака, и те не погубили то, что есть на земле. И написал я о сокровищницах снега и хранилищах льда и воздуха холодного, и наблюдал я, как время от времени хранители их наполняют ими облака, но не истощаются сокровищницы. И написал я об опочивальне ветров, смотрел я и увидел, как хранители их, носящие весы с собой и меры, на одну чашу весов кладут сокровища, на вторую же – меру, и сообразно мере отпускают их на землю, дабы чрезмерным ветром не всколыхнуть землю. И записал я заключительные слова Вседержителя: «Творящий злое душе человеческой творит злое душе своей, и нет ему исцеления вовеки. Толкающий человека в сеть, сам в ней увязнет, и нет ему исцеления вовеки. Вершащий суд над человеком, будет осужден вовеки. Ныне же, дети мои, оберегайте души ваши от всякой неправды».

И было потрясение в головах людей, когда говорил Енох сыновьям своим и князьям народа, и услышали все люди его, и все близкие его, что призывал Еноха Владыка и поведал ему законы мира и, посовещавшись, сказали люди: «Идем и приветствуем Еноха».

Я проснулся от голода, мысленно выбрался из катакомб и забрался на скалу. С нее был виден спуск к морю, с другой стороны скалы – в степь. Необъятная мгла и грязные пятна пролегали до серо-розовой полосы – это горизонт, обозначивший слияние моря и земли. По всему небосводу от края и до края раскинулся бездонный океан звезд. Глаза смотрели на звезды, а нюх уловил запах собак, козлов и саблезубого. Я научился видеть мир внутренним взором и смутно представил себе пещеру, путь к ней по скале вверх, после – вниз, к морю или в степь. Эти места, где беспорядочно громоздились глыбы камней, похожие на скалы, будто кто-то остановил их каменный вихрь в момент шторма, и были моей землей.

Поднявшись, я вышел из пещеры, в темноте вижу не хуже дикой кошки, а нюх у меня отменный и не раз выручал, спасая от смерти. Я стал вынюхивать собак и козлов. Семье нужно мясо, и я раздул ноздри. Левая рука скользнула вверх, и я запустил пальцы в шерсть на загривке, сел и колени подтянул к груди. Необходимо сосредоточиться. Я нюхал. Глаза были закрыты, и я отчетливо представлял себе зеленые глаза хищника. Челюсть моя уперлась в колени. В моем воображении от камня к камню метались серые тени, они скользили по земле и растворялись бесследно. Я сжал дубину правой рукой, время тянулось медленно, и наконец я учуял ее. Не открывая глаз, видел, как тень подкрадывается ко мне. Я даже слышал, как ее шерсть касается камней. Но вот появилась острая морда собаки с длинным, пушистым хвостом, тело которой покрыто жесткой серой шерстью. Огромная собака. Вот это удача! Когда я услышал рычание, и собака стала глотать слюни от предвкушения вкусного мяса так, что перепугала чаек, я нанес удар дубиной по башке собаки и прыгнул ей на спину. Сейчас главное – удержаться, и я зацепился пальцами за шерсть, прижавшись всем телом к собаке. Она трясла меня на своем теле и скулила, билась об землю ребрами и рычала, мотала головой и, резко выгибая спину, пыталась сбросить меня, подпрыгивая вверх. Голова собаки была в крови, и силы постепенно оставляли ее. Собака наконец выдохлась, завыла, лапы ее подкосились и тело обмякло. Я ударил еще живое тело собаки дубиной, оно дернулось и замерло. Я опустил дубину и сел на мертвую собаку.

Над морем поднималось рыжее солнце, и свет разливался все шире и шире. Мои лицо, грудь и руки были в крови, но я был счастлив. Семья будет сыта, тела согреет собачья шуба и наконец семья сделает запасы крови и мяса. Сегодня я вновь попытаюсь нарисовать жену и сына. Подписать бы еще свои рисунки! Я поднялся с собаки, когда день уже наступил. По тропе спустился к морю и смыл с себя кровь. Затащив собаку в пещеру, я увидел, что все проснулись, а новый человек вскарабкался на плечо мамы, похныкал и переполз на грудь. Малыш поднял голову, увидел меня и улыбнулся.