Ядерная война, потом ядерная зима и итог – метеоритные бомбардировки. Жизнь под землей, века одичания и смерти…Спрашивается, ради чего все это?

До ядерной войны цивилизация была на очень высоком техническом уровне, об этом говорит факт существования единицы измерения времени, зафиксированный в санскритском тексте: это трутти, составляющая 0,3375 секунды. Такая единица измерения времени имеет смысл только тогда, когда в ней есть практическая надобность и еще существуют средства ее измерить и отследить. Однако в еще более раннем санскритском тексте «Брихатх Сакатха» фигурирует «кашта» – промежуток времени, равный одной трехсотмиллионной части секунды! Как древние индусы пользовались долями микросекунды и для чего? Между тем, современным физикам известно, что время существования некоторых элементарных частиц – гиперонов и мезонов – близко как раз к одной трехсотмиллионной части секунды. Но предполагать, что индусы знали об этом в далеком прошлом, нелепо, не так ли?

А еще один текст, «Варахамира», датируемый 550 годом до н. э., содержит математические величины, соизмеримые с размерами атома водорода. Опять необъяснимая загадка… Однако вот что пишет в уже упоминавшийся книге «Мы – не первые» американский исследователь и писатель Томас Эндрюс. Когда он в 1966 году побывал в индийском городе Мадрасе, то услышал от известного местного йога Пандида Каниаха такое любопытное признание: «Ученые-брамины с незапамятных времен были обязаны хранить немало сведений, смысла которых они не понимали. Еще их далекие предки знали, что материя состоит из бесчисленных атомов, что большая часть пространства в самих атомах не заполнена материей, и что в этой пустоте существуют обширные миры». Эти слова Эндрюс приводит в своей книге. Но кому все это было нужно 2500 лет тому назад? Документы и артефакты тех времен позволяют уверенно ответить: никому. То есть уже никому… Но они же убедительно говорят о том, что в какую-то еще более далекую эпоху на Земле существовала цивилизация, которая по уровню знаний в области физики и техники не уступала современной, а может, и превосходила ее. И тот факт, что члены высшей жреческой касты, брамины (они же брахманы), были обязаны помнить ряд математических и физических символов и величин, не понимая их смысла, свидетельствует о чьей-то попытке сохранить и передать в будущее знания из прошлой технологической эпохи. И эта попытка в какой-то степени удалась: по крайней мере, мы знаем, что в необозримо далеком прошлом такие знания существовали и, несомненно, имели практическое значение. А еще мы видим, как на протяжении тысячелетий эти знания, не будучи востребованными, терялись, их подробности исчезали из памяти поколений за ненадобностью.

Так древнегреческий философ Демокрит, живший 2500 лет тому назад, и его последователь Эпикур почему-то знали, что в природе не существует ничего, кроме атомов и пустого пространства, и что атом – это мельчайшая неделимая частица вещества. Еще спустя четыре столетия римлянин Лукреций писал, что невидимые атомы непрерывно движутся в пространстве и, сталкиваясь друг с другом, претерпевают бесконечные изменения. Но никто из этих ученых не упоминал и, вероятно, не знал величин, подобных «трутти» или «кашта», – они им были совершенно ни к чему. А через дватри столетия жрецы не вспоминали об атомах, ими вновь заинтересовались только на рубеже XIX–XX веков.

Зато с начала IV века н. э. бурно проявилась алхимия. На протяжении почти тысячи лет она оставалась в цивилизованном мире одной из ведущих наук. В течение всего этого времени шли поиски «философского камня», способного превращать в золото не только серебро, но и «неблагородные» металлы, например, олово. Эта идея базировалась на представлениях греческой философии, что материальный мир состоит из одного или нескольких «первоэлементов», которые при определенных условиях могут переходить друг в друга. (И откуда только греки узнали об этом?) Вместе с тем издревле существовало предание, что ангелы, вступавшие в брак с земными женщинами, научили их искусству обращать «простые» металлы в золото. Об этом рассказывается, например, в Книге Бытия, а также в Книге пророка Еноха, признанной апокрифом и не вошедшей в библейский канон. Может, именно здесь и лежат истоки алхимии? А возможно, они, так же, как и истоки этого древнего предания, уходят гораздо дальше «во тьму веков», восходят к тем временам, когда на Земле обитали разумные существа, которые умели направленно воздействовать на внутриатомные структуры химических элементов таким образом, что один элемент превращался в другой. (Кстати, этого уровня развития достигла и современная ядерная физика.) Более того, есть основания предполагать, что упомянутые разумные существа не только превращали одни элементы в другие, но создавали и применяли ядерное оружие. И не только ядерное.

О высоком техническом потенциале древних времен говорят и находки археологов: планеры в древних гробницах Египта, золотые украшения в гробницах инков, вылитых в форме летательных аппаратов, да так искусно, что на крыльях этих машин имеются пушечные турели. Планеры сохранили свою функциональность и были досконально изучены.

Ядерная война уничтожила цивилизацию 30–35 тысяч лет назад, а 13 тысяч лет назад разрушенный озоновый слой пропускал метеориты, которые добили оставшихся в живых. Земле потребовалось 20 тысяч лет, чтобы залечить раны, нанесенные ядерной войной. И кто теперь может ответить на вопрос, кто же тогда победил в этой войне?

Ночь скоро закончится, необходимо успеть хоть немного отдохнуть. Учителя я отправил спать, а сам думал и смотрел на звезды. В пещере горел костер, слабо освещая старуху Страни, мою женщину и нового человека, они спали. Мелик, мой брат, дежурил у входа в пещеру и следил за костром. В пещере было зябко, но шкуры собак хорошо согревали, а сытые животы не будили своим урчанием. Брат посмотрел на меня и я, став на четвереньки, раздул ноздри. За пещерой ночной туман начинал рассеиваться – и на небе появилась розовая полоса, брат подбросил веток в костер и хотел лечь, но я толкнул его в бок. По ночам мы не разговаривали, и мой толчок означал «слушай внимательно». Выразительные движения и жесты заменяли нам слова, которых мы тогда еще не знали.

Мелик раскачивался из стороны в сторону, почесывая шею и зевая. Я приложил руку к уху. Из степи доносились знакомые звуки: вой собак и хохот гиен, с моря – крики чаек и шум волн. Звери часто приходили к скале и бродили вокруг нее, их приманивал запах человека, самого сильного и самого слабого зверя. Брат покачал головой, он не услышал шума, способного вызвать тревогу. Вой раздался внезапно, он был протяжный и убийственно громкий. Следом за ним раздался пронзительный визг мышей, и они тучей пробежали, визжа и издавая скрежет своими лапками, мимо входа пещеры вниз, к подножью скалы. Чайки с криком взлетели над морем, подняв невообразимый шум. Все проснулись, новый человек заревел – тревога – и люди, не задумываясь, бросились к своим обязанностям. Брат и я вооружились огромными палицами и стали у входа в пещеру. Женщины, забрав нового человека, спрятались в одном из туннелей. Учитель схватил копье и закрыл собой вход в туннель, где прятались женщины. До нас докатилась волна вони, потом – рычание саблезубого.

Брат отошел к груде камней, сложенных в пещере, камни были с острыми концами. Туннель, где спрятались женщины, имел узкое место, через которое не пробраться даже собаке, не то что саблезубому, а судя по рыку, он был огромный и шел со стороны степи, а значит, соседи, как и мы, пока не подверглись нападению. Хищник шел к людям, дабы поесть их мяса, он не спешил, наводя леденящий ужас своим рычанием.

Тяжело переваливаясь на ходу и широко расставляя ноги, к нашей пещере подошел огромный и коренастый, покрытый густой, длинной и черной шерстью на теле, с торчащими волосами на голове мужчина. Его длиннющие руки держали дубину, он мычал и мотал косматой головой. Наш сосед отличался непомерной силой, бешеным нравом и сумасшедшим темпераментом. Он остановился на мгновение и пошел на рев зверя в степь. Такое поведение нарушало законы семей: мужчины, как и женщины, не имели права жертвовать собой или рисковать так глупо. Новый человек родился у меня в семье, а у соседа не было детей, и у брата не было ребенка. Новый человек еще должен вырасти и возмужать, стать охотником, а для нас один человек – это очень мало.