— Здесь же тоже были ветки! Зачем ходить так далеко?

Мужчина удивленно вскинул брови, а потом улыбнулся, увидев, как девушка быстро опустила глаза.

— Я ходил за этим.

Марианна увидела в его руках какое-то растение.

— Это аир — объяснил колдун — Очень редкое в этих местах растение. Оно лечебное, но просто так рану твою не излечит. Правда, если нашептать ему парочку слов, аир на это способен.

Маркус отложил растение в сторону и начал собирать близлежащие на поляне ветки и сухие осколки древесины. Он сложил все это в заброшенный листьям пепел в метре от Марианны, с чего девушка решила, что здесь колдун останавливается не впервые. Разжечь костер мужчине не составляло большого труда, он всего лишь резко вскинул руку в сторону веток и они вмиг загорелись. Девушка зачем-то для себя отметила, что иногда для того чтобы что-то сделать, нужны специальные слова, а иногда хватает жестов. А еще то, что магия это не всегда плохо, как описывает церковь. Марианна не знала, сколько она была без сознания, но помнила, когда повозка перевернулась, был где-то полдень, а с того момента, когда она пришла в себя не прошло больше часа, это значит, что она была в беспамятстве добрую половину дня, потому что солнце уже садилось. Маркус был неразговорчив, да и сама девушка видела, что слову он предпочитает дело. Она тоже молчала, но не потому, что была занята, как он, а потому что не знала, о чем говорить. Через некоторое время все же решилась спросить:

— Ты здесь уже бывал?

Но ответа не последовало. Мужчина точно ее услышал, ибо сидел всего в нескольких шагах от нее, но, тем не менее, даже не поднял головы. Марианна стала пристально смотреть, за тем, что он делал. На не очень большом камне лежало то самое растение. Камнем поменьше Маркус измельчал аир и будто хотел растереть его в порошок. И только тогда, когда она присмотрелась к его лицу, то заметила, что он что-то шепчет. Вспомнив, что этому растению действительно нужно что-то нашептать, девушка мысленно выругала себя за то, что так не вовремя решила задать вопрос. Как только она об этом подумала, работа была окончена. Некогда обычное растение, напоминающее самый простой сорняк, теперь было похоже на какую-то зеленую смесь. Когда мужчина доделал работу, то тут же ответил на заданный ранее Марианной вопрос:

— Бывал ли я здесь? Увы, чаще, чем бы хотелось. Это, можно сказать, мой второй дом. Или точнее единственный. Я возвращаюсь сюда, каждый раз, когда меня убивают.

У девушки округлились глаза, колдун улыбнулся и принялся объяснять, еще что-то делая со смесью.

— Колдуны, чародеи и ведьмы не бессмертны, но нас всех спасает та магическая сила, которая в нас есть. После смерти тела эта сила не может же просто так исчезнуть, вот она и возвращает тело своему владельцу, чтобы самой существовать дальше. Вообще необузданная магия это страшная штука, ибо если человек не в силах ею управлять, то она начинает управлять им. Так вот о чем я… — вернувшись ближе к заданному вопросу, сказал Маркус — Магия проявляется у всех по-разному и в разном возрасте. Некоторые даже узнают о ее наличие, только когда умирают и воскрешают. А воскресает магия людей там, где они умерли впервые. Я все чаще воскресаю здесь. — Мужчина указал на огромное дерево, корни которого были высоко подняты над землей и всячески закручены, создавая этим экую деревянную пещеру, которая сверху и по бокам была защищена могучим деревом, а снизу землей. Марианна находилась от этого дерева всего в нескольких метрах и видела, что высота там вполне достаточная, чтобы стать ей в полный рост, Маркусу же вероятно приходилось немного опускать голову. Места в так называемой пещере не много и не мало, вполне может поместиться человек пять, если они разместятся плечом к плечу. Колдун присел рядом с девушкой и стал осматривать ее рану.

— Ты умер здесь? — удивленно спросила Марианна.

— Да. Помнишь, я говорил, что меня в детстве вывезли из города, чтобы сжечь? Думаешь, я не стал сопротивляться? Я сумел сбежать, но в мою спину полетела стрела. Она прошла насквозь, но я успел добежать до этого дерева, прежде чем умереть.

Мужчина дал девушке деревянную палочку небольших размеров.

— Обезболивание ран не совсем мой профиль, уж извини. Так что лучше зажми эту палочку в зубах, ибо будет больно. — сказал Маркус, ненавидя себя за то, что не научился заживлять раны безболезненным способом.

Маркус взял двумя пальцами грязно-зеленую смесь и стал накладывать на рану, придерживая второй рукой ногу девушки, чтобы та ее не одёрнула.

— Надо бы, конечно, сначала промыть рану водой, но таким удобствами мы сейчас не располагаем.

Мужчина был прав, боль была невыносима. Марианна сжимала зубами палку лишь бы не закричать. Но руки так и норовили прикрыть рану, чтобы Маркус больше не наложил туда жгучей гадости. Когда ее левая рука все же потянулась чтобы сделать это, то на ее пути возникла рука колдуна, которой он ранее придерживал ногу. Маркус аккуратно поместил руку девушки в свою ладонь, не давая себе помешать. Марианна в не себя от боли, даже не заметила, как сжала его руку, впиваясь ногтями так сильно, что у того даже немного проступила кровь. Возможно, она бы заметила, что что-то не так, если бы на лице мужчины, на которое она непрерывно смотрела, отразилась хотя бы тень боли, но он не выразил это ни единым мускулом. Наверняка за тридцать лет жизни ему пришлось ощущать нечто больнее, чем несколько царапин на руке. Одно сожжение чего стоит. Когда вся темно-зеленая смесь была на ране, колдун взял ранее оторванный откуда-то лоскут ткани и завязал его на ноге Марианны. И только потом потер свою руку, которую так усердно сжимала девушка минуту назад.

— Еще немного поболит, а потом успокоится. — кивнул он на перевязанную рану на ноге. — На ночь нам придется остаться здесь, так что я пойду пока и поищу что-нибудь съедобное.

Маркус удалился, а Марианна подсела ближе к огню. Пока мужчина был рядом, она ни о чем не думала и не беспокоилась, но стоило ей лишь остаться наедине, как мысли, так и заползали в ее сознание. Чувство страха навевало мысли о том, что она сейчас одна посреди вечернего леса еще и с раненой ногой. Чувство долга и вины заставляло думать об отце, девушка боялась, что ее узнали и отца за это могли кинуть в темницу или обвинить в помощи колдуну, что было равно смерти. Так как отец был ее единственным родным человеком, она сильно боялась его потерять. И тут же Марианна приняла решение: как только она сможет самостоятельно передвигаться, то вернется домой, и сделает все, что в ее силах, чтобы предотвратить его возможную гибель. Оглянувшись вокруг, девушка снова ощутила то странное чувство легкой тревоги, что появилось у нее с того самого дня, когда она встретила колдуна. Раньше это было больше похоже на страх, но сейчас Марианна знала, что это точно не он, это чувство больше напоминало беспокойство. Девушка поймала себя на мысли, что она действительно беспокоится за Маркуса. Конечно, она поспешила самой себе объяснить, что всему виной благодарность, которую она к нему испытывает, но обманывать себя было трудней, чем кого либо, и Марианна мысленно согласилась, что то что она чувствует, немного больше чем просто благодарность. Стоило ей только вспомнить его взгляд, как сердце начинало биться быстрее, а прикосновение рук просто обжигало. Как только ей удалось отогнать мысли о мужчине подальше, он появился сам. Колдун нес в руках какого-то зверька, и когда он подошел ближе, Марианна поняла, что это кролик.

— Как ты его убил?

— Так же как и священника. — сам не ожидая, немного смутился от такого сравнения Маркус, продолжил: — Остановил сердце. — ответил тот и принялся подготавливать добычу к разделке и дальнейшей готовки на костре.

Вкусно поужинав свежим мясом, девушка завернулась в плащ колдуна и закрыла глаза, намереваясь уснуть. Маркус еще немного посидел у костра, раздумывая над завтрашним днем, а когда огонь уже почти угас, то лег спать недалеко от девушки. Он был очень измотан этим днем, поэтому вмиг уснул, а сама ночь пролетела за одну секунду. Когда мужчина проснулся, Марианна, скрученная калачиком и тесно прижатая к нему, мирно спала. Ночь, как и утро, были холодные, ведь была уже почти осень. Колдун улыбнулся, глядя на лицо девушки: волосы помяты, а на них весело играли солнечные блики, ее ресницы слегка дрожали, а значит, что-то снилось. У него в груди опять что-то екнуло, это время от времени происходило с того самого момента как в церкви его глаза встретились с голубизной глаз Марианны. Он ни на минуту не сомневался в том, что это значит, просто боялся поверить. Не будь он колдуном, то обязательно поборолся бы за благосклонность девушки, но так как понимал, что не может обещать ей ни безопасности, ни тихой обычной жизни, то просто решил пустить все на самотек. Намерено выставлять себя в плохом свете он не собирался, ибо то, что эта девушка видела в нем что-то хорошее, давало ему надежду на то, что что-то хорошее в нем действительно еще осталось, несмотря на бесчисленное количество невинных жертв, пристрастие к магии крови, чернокнижию и грубость во всем. Мужчина вернулся в реальность, к спящей возле нее красивой девушке, он хотел прикоснуться рукой к ее лицу, но остановил ладонь в нескольких сантиметрах, понимая, что это ее разбудит, чего ему делать не хотелось. Маркус просто провел рукой по воздуху возле ее лица и аккуратно поднялся на ноги.

Зная, что недалеко отсюда есть небольшая река, колдун отправился к ней. Вчера он не мог этого сделать, так как, чтобы контролировать рану Марианны он должен был находиться где-то недалеко от девушки, а река точно не входила в территорию, допускавшую это. Искупавшись в холодной, но не очень глубокой речке с кристально-чистой водой, Маркусу удалось поймать несколько небольших рыб, что показалось мужчине неплохим завтраком. Марианна проснулась уже от треска костра, колдун, который сидел возле огня и готовил завтрак, пожелал ей доброго утра, на что девушка лишь кивнула, и подсела ближе к костру. Утренний воздух еще не успел прогреться от недавно поднявшегося солнца, поэтому было довольно прохладно. Маркус положил рыбу готовиться дальше и попросил девушку показать рану. Когда импровизированная повязка с лоскута ткани была снята, Марианна раскрыла рот от удивления. Вместо открытой зияющей раны была лишь кроваво-красная полоска, больше напоминающая большую, но не глубокую царапину.