Сегодня хасси Дарьеша выглядела странно задумчивой. Она часто теряла нить разговора и периодически то краснела, то бледнела совершенно невпопад. Иллиана рассказывала ей о том, что Торриен показал ей крыло царских художников и теперь ей не терпелось сходить туда, выпросить себе мольберт и что-нибудь нарисовать.

— Пойдешь со мной?

Но на лице Миллиты снова не отразилось никакого энтузиазма. Она опустила взгляд и немного нахмурилась.

Иллиана уже решила, что подруга ее не слушает, но та вдруг ответила:

— Нет, наверно, не пойду. Может, потом.

— Почему? Пойдем, я одна буду чувствовать себя неловко. Представляю, как благородные мираи-художники будут заглядывать мне в мольберт, а у меня там… там…

Она замахала рукой в воздухе, очевидно, придумывая.

— Рисунок? — вяло спросила хасси Дарьеша.

— Обнаженный Торриен! — воскликнула Иллиана, раздражаясь, что не может расшевелить девушку, и добавила: — В образе ананаса!

— Что? — распахнула глаза Миллита.

— Ну наконец-то, — фыркнула Иллиана. — Что с тобой? Почему ты не реагируешь ни на что? Не выспалась? Всю ночь размазывала клубнику со сливками по обнаженному наследнику Шейсары?

Иллиана попыталась улыбнуться, но воспоминания о Дарьеше до сих пор вызывали у нее вспышки отвращения.

Ее собеседница опять покраснела, хотя прежде от таких вопросов она вовсе не смущалась. И внезапно проговорила:

— Я беременна.

— Что? — ахнула Иллиана. — Как это? Тебе же давали эту… траву, чтобы не беременеть?

Та кивнула.

— Да. Но она… видимо, не всегда помогает. Дарьеш любит заниматься любовью в облике Великого змея. А против такого союза отвар работает не на сто процентов. Магия Иль-Хайят благословляет своих детей, если они ложатся с женщиной в истинном обличье. Против магии нет абсолютно действенного средства.

— Подожди, — нахмурилась девушка, чувствуя, как волосы шевелятся на голове. — Ты же хасси? Разве тебе можно беременеть?

— Нет, — покачала головой она. — Беременность означает для нас гарантированную смерть. Хасси не способны выносить мирая.

— Но как же… почему тогда Дарьеш позволил себе такую связь с тобой? — выдохнула Иллиана, чувствуя, как холодеют кончики пальцев, а горло сжимает животный ужас. Представить, что скоро ее подруги не станет, оказалось слишком страшно.

Страшно до тошноты, что и она сама могла оказаться на ее месте…

— Это же Дарьеш, — сморщилась Миллита. — Наследник всей Шейсары, Сапфировый змей и первый сын царя. Неужели ты думаешь, что он станет в чем-то себя ограничивать?

Девушка стиснула зубы и опустила голову. Для такой новости она казалась даже слишком спокойной. Никакой истерики, слез. Ничего того, что должно было иметь место у умирающей.

Иллиана нахмурилась и сжала кулаки.

— А ты уверена, что…

Миллита вскинула голову и резко посмотрела на нее. Так, что у Иллианы все слова застряли в горле.

— Уверена во всем. Особенно в том, что еще ни разу не удалось спасти ни одну беременную хасси, — ответила она с легкой злостью. — Я все узнала.

— А ребенок? — тихо спросила Иллиана.

— Тоже умирает, потому что мать не донашивает его до безопасного для рождения срока.

Несколько секунд Иллиана пораженно молчала, а затем произнесла:

— И сколько у тебя времени?

Миллита вздохнула.

— Около трех месяцев. Потом яд младенца станет настолько силен, что убьет меня. Про выкидыш не спрашивай, — добавила она, скривившись и положив ладонь на живот, будто пыталась инстинктивно защитить нерожденное дитя. — Мираи тщательно оберегают беременных, пытаются поддерживать лекарствами их жизнь до самого конца. Пытаются спасти младенца. Но в случае с хасси это не удавалось им еще ни разу.

Она поджала губы и посмотрела вдаль.

— Знаешь, — сказала она задумчиво после небольшой паузы. — Я бы хотела родить этого ребенка.

— Только он убивает тебя, — все еще ошарашенно проговорила Иллиана, даже не пытаясь сказать что-то осмысленное. Все равно не получалось. Все мысли сковало ужасом.

Миллита вдруг посмотрела на нее, и в глазах ее светилась непривычная серьезность, когда она продолжила:

— Это всего лишь малыш. Он никого не может убивать. Ему, кстати, уже чуть больше месяца. Казис Саримарх сказал, что у него уже даже есть пальчики и бьется сердце. — Миллита вдруг улыбнулась. — Всего месяц… А уже так много…

И впервые от начала разговора ее глаза предательски заблестели.

Сердце Иллианы дрогнуло в груди, раскалываясь на части.

Но чем она могла помочь девушке? Ребенок, которого Миллита уже сейчас явно любила, через три месяца должен был привести к смерти их обоих. Ребенок, который тоже не заслужил такой участи.

— Знаешь, — отрывистым, нервным голосом произнесла Иллиана, бледнея от ужасных слов, которые собиралась произнести. — Есть смесь трав, которую я легко смогу достать даже в дворцовом саду. — Если ее заварить, она вызывает спазм сосудов…