На самом деле он попал в самую точку: Иллиана действительно боялась. Стоило ей на миг представить, что вот прямо сейчас произойдет то самое, к чему их отношения так долго шли, как по коже рассыпались жгучие мурашки, а желудок перехватывало спазмом.

Первый раз всегда страшно. Но особенно нервничать начинаешь, если это происходит неожиданно.

Иллиана прикусила губу и послушно пошла вперёд, туда, куда ее вел царевич мираев, — под одну из высоких каменных арок справа от бассейна.

Кровь в венах закипела и уже вряд ли могла успокоиться. С одной стороны, стоило на миг закрыть глаза и представить, насколько хорошо ей было в объятиях Торриена, как голова начинала кружиться, а между ног будто скручивалась горячая спираль. Но с другой стороны, Иллиана отчётливо ощущала себя праздничным блюдом на столе. Сладким десертом, вся роль которого — ждать, пока до него дойдут руки хозяина.

Это напрягало, нервировало. Но другого варианта для нее, избранницы мирая, не было предусмотрено в принципе.

Прямо за аркой их поджидали две девушки, склонив головы. На них были лёгкие полупрозрачные одежды одинакового голубовато-серого оттенка.

“Служанки-мирайи”, — сразу же поняла Иллиана, несмотря на то, что у девушек не было хвостов. Оказалось, что определить нагинь по одежде и внешнему виду не так уж сложно.

— Принесите нам чего-нибудь на обед, — распорядился Торриен, не глядя на них. — И позаботьтесь, чтобы никто нас не побеспокоил.

Те склонили головы ещё ниже и умчались исполнять приказ.

Иллиана с Торриеном прошли глубже в помещение, свет в котором лился прямо из центра куполообразного потолка. Солнечные лучи падали вниз золотистыми волнами и тонули в огромном бассейне, переливаясь мягкими желтыми бликами.

Вдоль стен помещения в низких вазах росли изумрудные кустики с невероятно красивыми розовыми цветами. Из-за них создавалось впечатление, что купальни находятся на воздухе под открытым небом в центре большого дикого сада.

Вокруг бассейна на равных промежутках стояли резные колонны. Между двумя такими расположился низкий столик и мягкий белоснежный матрас с десятком расшитых подушечек.

Пока Торриен помогал Иллиане сесть на матрас, она усиленно соображала, что бы такое спросить у царевича, дабы отвлечь его от эротических планов. Оставалась еще надежда на служанок, до прихода которых мирай вряд ли приступит к активным действиям, но она быстро растворилась. Девушки появились почти сразу же, неся в руках по два подноса с яствами. Молча они поставили все это на стол и удалились. Высокие металлические двери, блестящие желтой позолотой, бесшумно закрылись, оставляя мужчину и женщину наедине друг с другом.

Торриен разлил им по бокалам красного вина из кувшина, в котором кроме напитка плавали еще фрукты и кубики льда. Положил ей на тарелку кусочек белой рыбы в соусе из креветок и мидий.

— Спасибо, — улыбнулась Иллиана смущенно. Подняла глаза и тут же встретилась с горящим золотым взглядом.

Ее щеки пылали как два факела, и вряд ли царевич мог это не заметить.

Он чуть склонил голову набок, разглядывая ее, слегка прищурившись, словно читал, как открытую книгу. Затем поднял бокал и негромко проговорил:

— За то, чтобы ты всегда мне улыбалась.

Иллиана хотела было сказать, что не хочет вина, но после этих слов просто не смогла не взять кубок и не чокнуться с ним в ответ.

Напиток оказался таким же легким, как хмельной мед, и таким же коварным. Его можно было пить так же легко, как виноградный сок. Однако через некоторое время неотвратимо приходило понимание, что соображаешь уже не так быстро, как прежде.

— Можно задать вопрос? — спросила Иллиана, чтобы поддержать беседу, когда они приступили к еде.

— Конечно, — кивнул Торриен, укладывая и себе на тарелку кусок рыбы.

— Ты, как царевич, наверно, должен знать, — издали начала девушка. — Почему в Шейсаре такие законы, связанные с выкупом человеческих женщин мираями?

Мужчина на миг замер, взглянув на Иллиану из-под сдвинутых бровей. Но затем медленно отрезал себе кусок нежного белого филе и положил в рот.

— Какие “такие”? — переспросил он. — Жесткие? Нечестные?

Вопреки словам, в его голосе не было раздражения. Мужчина был совершенно спокоен.