— В этом старые люди все похожи друг на друга. Ну, постарайся же быть к нему снисходительнее.

— Черт возьми, снисходительнее! Да тут не хватит и ангельского терпения. Разве ты не видишь? Дядюшка просто не в себе. Он же не в состоянии оторваться от своих змей, старых видеофильмов и вершины Нангапарбат. Каждый день одно и то же. Словно время продолжает свой бег там, за этой стеной, а здесь… Какой у нас нынче год? Быть может, 1955-й? Меня сейчас стошнит!

— Петр, я понимаю тебя, первое время я сама чувствовала то же, что и ты. Мне хотелось убежать. Но я этого не сделала.

— Вижу, — бросил он. — И как, не жалеешь?

Она пожала плечами.

— Привыкла.

— Так значит, тебя ничего не беспокоит?

— Но я же смогла примириться. И ты сможешь, если захочешь.

— Ну уж нет! Никогда!

— Подумай, ведь он все-таки твой дядюшка.

— Аша! — он покачал головой. — Я должен уехать. Я этого больше не вынесу.

— А как же дядюшка? И ты его оставишь после того, как он потратил столько времени на твои поиски?

— Да сколько можно! Никакой он мне не дядюшка! — в сердцах бросил Максим, сам того не ожидая.

Но Аша расценила его слова по-своему.

— Да, конечно. Человек, который все эти годы для тебя просто не существовал, не может вот так, сразу, войти в твою жизнь. Но ведь он же старается наладить ваши отношения. Так отнесись и ты к нему с пониманием и сделай шаг навстречу.

Максим сделал нетерпеливое движение. Останавливаться было уже поздно.

— Аша, послушай меня. Я сказал правду. Хочешь, верь, хочешь, нет. Он вовсе мне не дядюшка, а я не его племянник. На самом деле меня зовут Максим, а не Петр. Максим Чернецкий. (Она все еще непонимающе смотрела ему в глаза). Я тоже из Винницы. Но все равно я не тот, за кого вы все меня принимаете. Поверь, мне было очень неловко всех обманывать, а дядюшку в первую очередь. Но я на это пошел не по собственной воле. Меня вынудили. Впрочем, с этим покончено. И знаешь, какое это огромное облегчение: вновь стать самим собой! Фу!.. Будто камень свалился с плеч.

До нее наконец дошло. Ее темные глаза округлились, красивые брови потянулись вверх.

— Выходит, ты не Петр? — жалостно переспросила она. — Как же так?…

— Это правда, — он пожал плечами.

— Но я привыкла к этому имени.

— Отныне в нем не будет необходимости. Я твердо решил уехать.

— И ты обо всем расскажешь дядюшке?

Максим покосился на дверь, в которую тот вышел несколько минут назад.

— Пора ему узнать правду. Обо мне и о своем племяннике. Сколько можно лгать?

— Тебе известно, что с его настоящим племянником?

— Его больше нет в живых. Он… умер, — Максим передумал говорить о своем подозрении, что его просто-напросто убили.

— Тогда твоя правда будет для него большим ударом.

— Что ж. Но я так не могу дольше. Возможно, как раз потому у меня и возникло отвращение к дядюшкиным странностям, что я не тот, за кого себя выдаю. Настоящий Петр Шемейко сумел бы, наверное, справиться с этим. А вот я не испытываю по отношению к нему тех чувств, которые помогли бы мне это преодолеть. В том-то все и дело.

— Нет! Тебе нужно оправдание! — рассерженно отозвалась Аша. — Судишь исключительно с собственных позиций, другие тебя не волнуют.

Максим подозрительно нахмурился.

— Другие, это кто? Ты ведь имеешь ввиду только дядюшку?

— Конечно, кого же еще, — быстро согласилась она.

— А ты? Хочешь, чтобы я остался? — спросил он на всякий случай.

Аша возмутилась.

— Ах, вот оно что! Тебя волнуют только юбки!

— Ну да, — подтвердил он с безмятежным спокойствием. — Извини. Наверно, я действительно эгоист. Потому что в таком случае мое решение уехать остается в силе.

— Тебе еще придется об этом пожалеть… Когда ты ему сообщишь?

Максим тяжело вздохнул.

— Откровенно говоря, с детства ненавижу все эти трогательные сцены. Лучше я оставлю ему записку. В ней постараюсь все объяснить. Затем мне понадобится твоя помощь.

— И что я должна сделать?

— Поехать со мной в Коломбо. Машину нужно будет перегнать обратно. Надеюсь, ты когда-нибудь сидела за рулем? А дядюшку я постараюсь убедить в том, что ты ничего не знала и поехала со мной против своей воли. Ну, так как?

Она пожала плечами, дескать, что тут поделаешь, и ответила, что согласна.

— Тогда жди меня. Я приду за тобой ночью, — сказал Максим и встал из-за стола.

Протирая воспаленные глаза, он отправился спать далеко за полночь. Не раз начинал он заново письмо, адресованное дядюшке, исписал целую кипу бумаги, но вся она в клочьях валялась в мусорной корзине. Наконец составил коротенькую записку, вложил ее в конверт, заклеил и надписал сверху: «м-ру Дж. Пулу».