Джастин все время то бегает трусцой, то таскает железо, то проверяет индекс массы своего тела и постоянно взвешивается. Его одержимость уровнем трансжиров, солей и омега-3-жирных кислот даже стала предметом бесконечных шуток между нами. Но сейчас мне не до смеха.

– Он не болен, Элис. В его записке прямо сказано, что дальше так продолжаться не может. Джастин не заявил бы ничего подобного, если бы только что узнал, что умирает.

Я ловлю за рукав проходящую мимо официантку:

– Я не хочу это есть. Извините.

И вдруг, совершенно неожиданно, у меня возникает желание, чтобы все это исчезло. Еда. Запахи. Салли. Вероятно, я несправедлива к своей подруге, но сегодня она кажется мне совершенно бесчувственной, а это на нее не похоже. Мне хочется выскочить за дверь и бежать куда глаза глядят, пока этот невыносимый груз не упадет с моих плеч и мне больше не нужно будет тащить его на себе. В конце концов, чей муж бросил свою жену в самый разгар медового месяца? Чей, я вас спрашиваю?

– Я тоже не хочу это есть, – заявляет Салли официантке. – Унесите и мою порцию, пожалуйста. Кажется, я наелась одним хлебом.

Пока девушка забирает мою тарелку, мне приходится сосредоточиться на масляном пятне на скатерти, чтобы упорядочить мысли и сдержать неумолимо подступающий эмоциональный срыв. Дыши!

А потом Салли говорит:

– Слушай, а тебе никогда не приходило в голову, что ты на самом деле не знаешь Джастина? Может быть, ты просто думала, что его знаешь…

– Знаю ли я его? – Я не уверена, что все расслышала правильно. – Разумеется, я его знаю.

– Вы ведь познакомились всего год назад. Ты должна признать, что все произошло слишком быстро. Я имею в виду, в Джастине есть что-то такое… Когда он чего-то хочет, то стремится получить это во что бы то ни стало. Это особенность его характера. Но ты же никогда такой не была. Во всяком случае, до встречи с ним ты была гораздо более уравновешенной.

Странно слышать, как человек, который хорошо тебя знает, описывает твои черты характера. Особенно когда при этом на первый план выходят изменения, наличие которых ты, в общем-то, и не оспариваешь. Так что отчасти Салли права: после знакомства с Джастином я поумерила свой цинизм в отношении мужчин.

– Но зачем нам было ждать дольше? Вспомни, к чему привело ожидание, когда я встречалась с Колином! Мы с Джастином поняли, что хотим прожить остаток дней вместе. И, откровенно говоря, мне жаль, что ты считаешь меня чудачкой, легко поддающейся чужому влиянию.

Сердце начинает болезненно колотиться у меня в груди, потому что мне непросто было сказать такие слова в лицо Салли. Я вдруг понимаю, что еще немного – и мы поссоримся, и это представляется мне полным безумием. Совсем не такого результата я ожидала от этого разговора.

Пожалуй, мне все же следовало держать язык за зубами.

Атмосфера в ресторане, которая еще совсем недавно была такой теплой, вдруг становится удушающей. От резкого запаха чеснока и подгоревшей салями мой желудок подкатывает к горлу, и я понимаю, что сейчас меня стошнит. Я обеими руками стискиваю подлокотники кожаного кресла. Затем разжимаю кисти и чувствую, что ладони у меня вспотели.

– Я совсем не это имела в виду, Эл. Честное слово! Прости меня! – Глаза моей подруги полны раскаяния и тревоги обо мне. Мы ведь никогда не ссорились; да, у нас случались разногласия, но это – совсем другое дело. – Просто я не понимаю, к чему такая спешка. Одно дело – мечтать о семье…

– Я вышла замуж за Джастина не только для того, чтобы родить ему ребенка! Я уже сто раз могла бы забеременеть, если бы мне этого хотелось. Для этого есть разные способы. – К которым я бы никогда не прибегла, разумеется. – Я не захотела больше ждать, потому что не осталось ничего, что мне еще следовало бы узнать о нем и что могло бы изменить мои чувства к нему, вот и все.

То, что думает по этому поводу Салли, написано у нее на лице крупными буквами. Нет. Может быть, тогда и не оставалось. Но готова держать пари, что сейчас все иначе.

Мы в молчании поглощаем бесплатные тирамису. Слова «ради всех нас» вновь стоят у меня перед глазами, но сейчас они подчеркнуты красными чернилами сомнения. Я чувствую, что положение вещей радикально меняется. Это неизбежно. И невозможно вернуться к тому, что было раньше (или хотя бы к представлению о нем), что бы ни произошло в дальнейшем.

Мы оплачиваем счет и покидаем ресторан. Надев пальто и оказавшись на улице, я роняю:

– Джастин ушел. Но я почему-то уверена, что он еще вернется.

Вот она. Та самая правда. Я говорю еле слышным шепотом и даже не уверена, что произнесла все это вслух. На миг на лице Салли отражается искреннее сочувствие, она явно тронута моими словами, а потом моя подруга обнимает меня обеими руками и крепко прижимает к себе. Я никак на это не реагирую и остаюсь скованной и неуклюжей, как доска. Мне вдруг приходит в голову, что я разучилась плакать.