Улицы разбитых фонарей. Киносценарии

Аннотация

В сборник «Улицы разбитых фонарей» вошли сценарии «Находка», «Законник» и «Честь мундира», в которых мы снова встречаемся с любимыми «ментами» Соловцом, Рыдановым, Глушко, Дымовым, Волковым и вечным дежурным Чердынцевым. Серии, снятые по этим сценариям, были показаны в 12 и 13 сезонах.

Серия «Находка» 1 Перепёлкин отползает назад и забивается в угол между стенкой гаража и забором. – Не надо, дяденька, не бейте меня! Убийца хмыкает и приближается к плачущему Перепёлкину, но услышав неприятный запах, исходящий от бомжа, отстраняется. – Где кейс, придурок? – Я не видел никакого кейса, – плачет Перепёлкин, внимательно следя за убийцей. – А кто видел? – Не унимается тот. – Я не знаю, дяденька. – Вернёшь кейс, больше бить не буду. Перепёлкин размазывает грязной ладонью кровь, текущую из носа. – Я не брал ваш кейс, честное слово. – А кто брал? – Может Губа, а может Гундосый. Убийца на мгновение замирает. – Где их искать? – Губа на мусорках ошивается, а Гундосый банки и бутылки собирает. Убийца вздыхает, вынимает из портфеля пистолет и начинает прикручивать глушитель. Перепёлкин перестаёт плакать и испуганно наблюдает за действиями убийцы. – Дяденька, что вы собираетесь делать? Убийца недовольно хмыкает. – Сейчас узнаешь, племянничек. Закончив прикручивать глушитель, убийца направляет пистолет на Перепёлкина и стреляет. Тот дёргается, хватаясь за кровавые пятна, проступающие на грязной одежде. – За что, дяденька? Убийца прячет пистолет в портфель, отворачиваться от мёртвого Перепёлкина. – Одним никчемным придурком на земле будет меньше. 2 Ранним утром дворничиха Катя стоит недалеко от места преступления и держит за руку участкового Точилина, который то и дело зевает. – Иду за своим рабочим инструментом, а он здесь лежит, бедолага. Я к нему, а он холодный. И весь в крови. – Катя, я это уже третий раз слышу, вздыхает участковый, – Ты никого постороннего во дворе не видела? – Как не видела? Видела, – кивает дворничиха. – Кого? – Как кого? Вот его и видела, – она показывает на мертвого Перепёлкина, – Он посторонний. Он не наш жилец. Не нашего двора. Точилин качает головой: – Он уже вообще не жилец. А я спрашиваю не за него. А за других посторонних. – Других не видела. Если, конечно, они куда-нибудь не спрятались. Тут она представляет, что убийца прячется где-то рядом и с испугом прижимается к Точилину. Тот недовольно кривится: – Катя, не фамильярничай, я при исполнении. – Пал Владимирович, а вдруг они затаились и сейчас за нами наблюдают? А я, дура, мимо них туда-сюда бегаю. Они же и меня могли жизни лишить. – Могли, но не лишили. Значит, их уже давно и след простыл. Катя успокаивается и по-деловому проходит перед участковым. – Сам разберёшься, Пал Владимирович, или кого посерьёзней, вызывать будешь? – А тебе какое дело? – Так рецидив выходит, гражданин участковый. Это уже третий бедолага в районе за неделю. Серийным убийцей попахивает. Точилин недовольно вздыхает: – Ты бы помалкивала лучше, Катя, и не распространяла лживые слухи. Катя обижается и идёт к мусоросборнику. – Я же, в смысле, помочь хотела… – Без тебя разберёмся. 3 В кабинет полковника Фирсова без стука врывается генерал Баринов. – Почему все сидят в кабинетах и не работают? Вы можете мне это объяснить, Геннадий Антонович? Фирсов поднимается из-за стола. – Они выполняют указание, товарищ генерал. – Какое к черту указание? Чьё? – Возмущается генерал. – Ваше. Баринов останавливается посередине кабинета. – Не понял? Фирсов протягивает ему листок. – Вот ваше распоряжение. – Далее читает, – «Оперативный работник в начале рабочего дня обязан составить подробный план и утвердить его у вышестоящего руководителя. А в конце рабочего дня доложить о его выполнении». Баринов машет рукой: – Сегодня я разрешаю сделать исключение. – В честь чего? – удивленно спрашивает полковник. – Вы что, телевизор не смотрите, газеты не читаете? – Некогда, – пожимает плечами Фирсов, – Отчеты составляю. – Отчёты подождут. Фирсов берёт другой листок и начинает читать. – «Каждый руководитель подразделения обязан в трёхдневный срок письменно отчитываться за проделанную работу отдела». – Какой идиот это написал? – Не знаю, Василий Сергеевич, но внизу стоит ваша подпись, – отвечает полковник. Генерал Баринов примирительно разводит руки в стороны и садится за стол. – Геннадий Антонович, давайте не будем придираться к словам. В этих распоряжениях нет ничего плохого. Они не дают расслабиться, а это уже хорошо. Но когда того требует дело, их можно и нарушить. – И получить за это премию и надбавку к зарплате в форме выговора, – добавляет Фирсов. – Не без этого, – соглашается Баринов. – Так что же делать? – Интересуется полковник. – Работать не покладая рук, – отвечает спокойно генерал. 4 Волков протягивает дежурному Чердынцеву коробку конфет. – Боря, я в прокуратуру. Передай коробку Сан Санычу. Пожалуйста. Чердынцев добродушно улыбается: – Если «пожалуйста», то обязательно передам. Он берет у Волкова коробку с конфетами и кладёт на стол. – Не забудь! – Просит Волков. – Ни в жизнь, – успокаивает его дежурный, – Иди спокойно, Вячеслав Юрьевич, в прокуратуру и ни о чём не беспокойся. Задание выполню. Волков выходит. Чердынцев включает чайник и выставляет на стол чашку и сахарницу. Посмотрев на конфеты, сахарницу прячет в стол. 5 – Товарищ полковник, со вчерашнего вечера у меня не замолкает телефон дома и на работе, – жалуется генерал Баринов. – Сочувствую, – безучастно отвечает полковник Фирсов, – Что они хотят? – Требуют немедленно найти серийного убийцу. Фирсов иронично хмыкает. – С каких это пор общественность интересуется судьбой несчастных бомжей? – С тех самых пор, как по телевизору выступил с интервью Манилов. Полковник морщит лоб, вспоминая, где он слышал эту фамилию. – Это который Манилов? Не тот ли, которого подозревают во взяточничестве? – Легче, Геннадий Антонович, – недовольно произносит генерал, – «Подозревают – не подозревают». Нам такими словами бросаться не позволительно. Виновность может доказать только суд. Да и то, если у него будут для этого основания. – Наслышан. Основания у Манилова исчезли. Прямо из машины. Прокололся отдел по борьбе с коррупцией. Сочувствую. – Ничего. Они разберутся. А сочувствовать скоро придётся вам, если вы не найдёте убийцу. На протяжении целой недели он убивает людей в районе, а вы до сих пор его не нашли. – Найдём. Баринов поднимается из-за стола. – Значит так, товарищ полковник, даю вам три дня, чтобы вы поймали этого маньяка. Если этого не произойдёт, пеняйте на себя. Я сдам вас на съедение общественности и пожелаю ей приятного аппетита. Вам всё понятно? – Всё. 6 В дежурную часть входит опер Лёва Глушко. Он, как всегда опоздал, поэтому виновато смотрит по сторонам и старается быстро проскочить по коридору РУВД. Проходя мимо дежурной части и здоровается с Чердынцевым. – Доброе утро, Борис Михайлович. – Доброе утро, Лев Филиппович, – отвечает ему дежурный, – Может, чайку? – Спасибо, некогда. Я и так опоздал. Автобуса целых сорок минут не было. А потом ещё и в пробку попал. – Ну, как знаешь. Моё дело предложить, а твоё отказаться. Свистит закипевший чайник. Чердынцев идёт его выключать. Глушко обращает внимание на коробку конфет, лежащую на столе. Смотрит вслед дежурному. Когда тот не видит, Глушко открывает коробку, хватает конфету и сразу запихивает её в рот. Улыбается и идет по коридору в кабинет оперов. 7 Глушко входит в кабинет. За столом сидит Рыданов, сочиняя план работы на день. – Привет, – произносит Лёва, жуя конфету. – Привет, – говорит Рыданов, – Что жуём? – Дармовую конфету. – Где взял? – У Чердынцева на столе коробка лежит. – Он всех угощает или через одного? – Наивный? Он вообще никого не угощает. Сам взял, когда он отвернулся. – Ай-я-яй! – Качает головой Рыданов, – Не хорошо, гражданин хороший. Но ничего не поделаешь. Придётся и мне так же. Меня оправдывает только то, что очень сладкого хочется. Для мозгов полезно. Без этого никак план работы на день не составить. – Действуй и смотри не попадись. – Постараюсь. Рыданов откладывает бумаги в сторону, поднимается из-за стола и выходит из кабинета. 8 Чердынцев стоит перед генералом Бариновым по стойке «Смирно!», а тот распинает своего подчиненного. – Развёл, понимаешь «змеюшник»! Немедленно наведи порядок! – Есть навести порядок, товарищ генерал! – Кивает дежурный. Баринов качает головой и выходит на улицу. Чердынцев вытирает вспотевший лоб. В дежурную часть заглядывает Рыданов. – Гроза миновала, Боря? Чердынцев машет рукой: – Ему ругаться, как с горы катится. Я уже не обращаю внимания. – А зря! – Говорит Рыданов, – Вдруг он вернётся? – Ты так думаешь? – Всё может быть. Чердынцев вздыхает: – Тогда нужно выбросить мусор. Ты посиди в дежурке, пока я сбегаю. – С удовольствием, но у меня времени нет, – отвечает Рыданов. – Андрюша, я тебя очень прошу, – просит его дежурный. – Ну, ладно, – соглашается тот, – Только не долго. – Я быстро. Одна нога здесь, а другая там. Чердынцев берёт урну и выходит. Рыданов сразу подходит к столу и открывает коробку. Достает две конфеты. Одну отправляет в рот, а вторую прячет в карман. Садится, развалившись, за стол, тщательно пережёвывая конфету. В дежурку заглядывает Соловец, видит развалившегося за столом Рыданова. – Это что за поза? Начальство лютует, а ты здесь… – показывает на коробку конфет, чашку и чайник, – …чаи гоняешь? Быстро на рабочее место. Рыданов вскакивает и выбегает из дежурной части. – Расслабились! Соловец смотрит на коробку конфет. Оглядывается, берет одну и кладёт в рот. Возвращается Чердынцев. – А вот и я. Как и обещал. – Что обещал? – Поворачивается к нему Соловец. Чердынцев видит Соловца и замирает на входе. – Ой, извините! – Черт знает, что такое! – Возмущается Соловец, – Боря, ты должен сидеть на своём рабочем месте и никуда не отлучаться. – Так я же и сижу, – оправдывается дежурный. – А если проверка? А если террористы? А если, не дай Бог, Баринов, а тебя нет. – Я же на минуту. А Баринов уже был и весь вышел. – Вот видишь, – миролюбиво продолжает Соловец, – Последнее тебе предупреждение. Чердынцев виновато разводит руками. Соловец качает головой и выходит из дежурной части. 9 За столом сидят Соловец, Дымов, Рыданов, Глушко, Савина, Калинин. Фирсов ходит по кабинету. – Всё. Больше тянуть нельзя. Дело о маньяке, я беру под собственный контроль. Неделя прошла, а результатов ноль целых и два нуля десятых. Я сейчас хочу услышать от вас всё, что сделано и что думаете делать дальше? Фирсов садится в кресло. Со своего места поднимается Соловец. – Вы зря нападаете на ребят, товарищ полковник. Они много чего выяснили за эту неделю. – Вот и доложите мне, что конкретно, чтобы и я знал, – просит полковник, – И не краснел перед генералом. Соловец открывает папку, заглядывает в неё. – Все три убийства произведены одним и тем же способом: сначала избиение, а потом выстрел из огнестрельного оружия. – Выяснили, из какого? – Спрашивает Фирсов. – Об этом вам доложит Сан Саныч, – Отвечает Соловец. Эксперт Калинин поднимается из-за стола. – Все погибшие убиты из одного пистолета. Орудия убийства не нашли. Судя по насечкам на пулях, извлеченных из убитых, это переделанный травматический «Макаров» ИЖ-79—9Т. Диаметр патрона у него 9 миллиметров. У боевого – 9, 25. В порядке допустимого, если чуть-чуть расточить, что было сделано. Это подтверждают характерные полоски на пулях. При этом, правда, теряется убойная сила и прицельность оружия. Глушитель тоже играет в этом отрицательную роль. Стрелявший мог знать это, поэтому стрелял с близкого расстояния. У нас этот «Макаров» по картотеке не проходит. – Ясно, Сан Саныч, – кивает Фирсов, – А как на счёт органов на продажу? Эксперт Калинин отрицательно качает головой: – Версия с трансплантацией органов отпадает, Геннадий Антонович, сразу. Я лично проводил вскрытие. Все органы на месте. И что удивительно: все здоровы, хоть и жили, черт знает, где и пили, черт знает что. У меня всё. Калинин садится. Снова из-за стола встаёт Соловец. – Версию ограбления мы в расчет не брали. Все убитые бомжи, а они, как все знают, живут не богато. – Ну, это смотря, какие бомжи, – вставляет с места Рыданов, – Иной целый день в метро подаяние просит, а вечером в загородный дом возвращается, такой высоты, что на всю округу видно. – Эти по ночам в подвалах ночевали, – сообщает Соловец, – Это уже выяснили. – Если трансплантация и ограбление отпадают, что же остаётся? – Интересуется полковник. – Мы разработали три версии, – говорит Соловец, – Первой занимается лейтенант Савина. Савина поднимается с места. Калинин тянет руку. – Сан Саныч, вы хотите что-то добавить? – Спрашивает Фирсов. – Нет, товарищ полковник, – говорит ото, – Если я не нужен, я хотел бы уйти: работы выше крыши. – Идите. Калинин поднимается и тихо выходит из кабинета. Проводив его взглядом, Савина поворачивается к Фирсову: – Мне поручено разработать и проверить версию убийств с целью получения жилья. Выяснив фамилии убитых, а это было не просто, я провела проверку, которая показала, что двое из убитых бездомные, а у третьего оно имеется. Я побеседовала с председателем домового комитета, с представителем ЖКХ, с паспортисткой. Третий убитый прописан по своему адресу. На его жилплощадь после смерти претендуют только близкие родственники. – Так может родственники его того-этого? – Высказывает предположение полковник Фирсов. – Я проверила, – отвечает Савина, – У всех есть алиби. – Можно узнать какое? – Они уже десять лет проживают в Америке и здесь не появляются. – Чего же они его с собой не забрали? – Не захотел. Снова с места отзывается Рыданов: – Вот чудик! Значит, в подвале ему лучше, чем в Америке? А Глушко добавляет: – Ничего ты не понимаешь, Андрюша. Лучше на вонючей родной помойке, чем на загнивающем чужом западе. – Чего ж он дома не жил, а по подвалам шастал? – Интересуется Фирсов. – А в его квартире ещё долго нельзя будет жить, – объясняет Савина, – Я была в ней. Он из неё филиал мусорной свалки устроил. Жуткое впечатление. – Молодец, молодёжь, – хвалит Фирсов, – Четко и понятно. 10 Эксперт Калинин проходит мимо дежурной части. Чердынцева за столом нет. Когда Калинин скрывается, в дежурку входит Чердынцев, вытирает мокрые руки полотенцем, висящим на вешалке, садится на свое рабочее место и наливает кипяток в чашку. 11 – Мне остается проверить квартиру последнего убитого Перепёлкина, – продолжает Савина. – Когда вы собираетесь это делать, товарищ лейтенант? – Интересуется полковник. – Сегодня. – Тогда не будем вас задерживать. Идите и проверяйте. Савина поднимается и выходит из кабинета. Соловец продолжает вести заседание. – По следующей версии доложит капитан Дымов. 12 Мимо Чердынцева, который сидит в дежурной части и чинно пьёт чай, закусывая конфетами, пробегает Савина. – Приятного аппетита, Борис Михайлович! Чердынцев кивает: – И вам всех преступников сегодня поймать! 13 – Мы предположили, что убитые могли оказаться свидетелями какого-то преступления, – говорит Дымов, – И преступник решил замести следы. – Возможно, – соглашается Фирсов. – Я собрал список не раскрытых преступлений, которые произошли за последнее время в районе. Мелкие кражи, ссоры и драки в расчёт не брал. Виновных по этим делам ловили по свежим следам. Из громких резонансных дел, которые попали в прессу и на телевидение – это арест курьера с крупной партией наркотиков и задержание крупного чиновника Манилова за получение взятки. Последнего отпустили из-за отсутствия доказательств. – Это мы знаем, – хмыкает Фирсов, – Из-за этого Манилова такой тарарам поднялся, что некоторым придётся заявление об уходе написать. Что уже сделали по этой версии и что думаете делать дальше, капитан? – Пробил по своим каналам, что знают бомжи по поводу наркотиков, – продолжает Дымов, – Информации, признаюсь, не много. Сегодня встречаюсь с капитаном Барановым. Он мне обещал кое-что рассказать по этому делу. Послушаю, что скажет он, сопоставлю с тем, что узнал от бомжей, и сделаю выводы. А, исходя из этих выводов, буду действовать дальше. Полковник Фирсов кивает: – Хорошо, капитан. Идите, работайте. Дымов собирает бумаги в папку и выходит из кабинета. Далее совещание продолжает Соловец: – Третья версия, по сути, составляющая предыдущей версии, но мы решили выделить её в отдельное производство. Разрабатывал её майор Волков. – А где он сам? – Интересуется полковник. – Его срочно вызвали в прокуратуру. 14 Дымов проходит мимо Чердынцева. Замечает на столе конфеты. – Хорошо живёшь, Боря. Взятку дали? – Ага, как же? – Вздыхает дежурный, – Догнали и ещё добавили. Мне на моей должности взятки только снятся. А вот подарки реально получаю. – За что? – За красивые глаза. С утра пораньше. – Не понял? – Удивляется Дымов. Чердынцев хитро улыбается: – Ты что, не знаешь, что с утра Баринов был? Вот он подарки и раздал. По очереди. Начал с меня, а «Кефирычем» закончил. – Так ты теперь горькую жизнь сладкой делаешь? – Приходится. – Поделись с другом. Чердынцев пододвигает Дымову коробку с конфетами: – Бери, мне не жалко. Только не усердствуй. Всем должно хватить. Дымов берет конфету, засовывает её в рот и выходит на улицу. 15 – К расследованию мы решили подключить старшего лейтенанта Рыданова и старшего лейтенанта Глушко, – говорит Соловец, – Они вчера закончили расследование убийства на консервном заводе и могут подключиться к работе по этому делу. По третьей версии погибшие бомжи могли знать что-то такое, что заинтересовало убийцу. Майор Волков попытался вступить в переговоры с бомжами, живущими в этом районе, но это не дало никаких результатов. Они отказываются сотрудничать с нами. – Почему? – Спрашивает Фирсов. – Геннадий Антонович, я от вас такого вопроса не ожидал, – удивляется Соловец. – Понятно, – хмыкает полковник, – И вы ничего не придумали, чтобы заставить их говорить? Соловец загадочно улыбается. Рыданов и Глушко переглядываются. – Придумали, товарищ полковник, – говорит Соловец, – Предложил старший лейтенант Глушко. – Выкладывайте, – просит полковник. Соловец откашливается и начинает рассказывать план операции, которую они задумали провернуть: – Чтобы получить информацию, мы предлагаем внедрить Рыданова и Глушко в среду бомжей. – Как это? – Не понял Фирсов. – Переодеваем их, гримируем, они втираются в доверие и выведывают у них всё, что нас может заинтересовать. – В этом что-то есть, – соглашается полковник, – А смогут они изобразить бомжей и не проколоться? – Я уверен. А Рыданов поворачивается к Глушко: – Лёва, изобрази! Глушко артистично изображает бомжа, просящего подаяние. – Подайте копеечку, на пропитание, люди добрые, калеке убогому, нуждающемуся в лечении. У меня гастрит, гайморит и плеврит, склероз, невроз и педикулёз. Да хранит вас и вашу семью за доброту вашу дева Мария и архангел Михаил. Фирсов удовлетворённо улыбается. – Артист! Тебе, старший лейтенант, в БДТ работать, честное слово. Интересное предложение! А ребята в отделе в курсе? – Нет, – отвечает Соловец, – Мы придумали это перед самым заседанием и не успели никому сказать. Да это и хорошо. Чем меньше об этом знает людей, тем лучше. – Согласен, – кивает Фирсов, – А клички, то есть «погремухи» вы им уже придумали? Ведь у бомжей имён и отчеств нет. – Да что там думать, – машет рукой Рыданов, – Я буду этим… Как его… – Кем? – …«Дылдой», а Лёва – «Шнобелем». Со своего места обижено отзывается Глушко: – Чего ты решил назвать меня «Шнобелем»? – Потому что у тебя нос, как шнобель, – безобидно сообщает Рыданов. – Не хочу я быть «Шнобелем», – не соглашается Глушко. – Хорошо, будешь: «Буратино», – предлагает Рыданов. Их спор останавливает Соловец: – Прекратите. Лёва, предлагай сам. Глушко откидывается на спинку стула и торжественно произносит: – Я хочу быть «Гераклидом». – Кем? – Поворачивается к нему Рыданов. – Кем? – Переспрашивает Соловец. – Гераклид – это, между прочим, потомок могущественного Геракла, – объясняет Лёва, – Мой любимый герой. Хочу быть «Гераклидом». Рыданов машет рукой. – Хорошо, будь им. Договорились. Фирсов поднимается из-за стола. Все поднимаются следом за ним. – Мне всё понятно. Действуйте. Чтоб за три дня вы мне этого серийного убийцу нашли. – Найдём, товарищ полковник! – Говорит Соловец, – Куда мы денемся. 16 Рыданов и Глушко покидают здание межрайонного отдела. Полковник Фирсов провожает их. Чердынцев пьёт чай, закусывая конфетами. К нему подходит Фирсов. Дежурный поднимается. Полковник машет рукой, чтобы тот не вскакивал. – Будете чай, Геннадий Антонович? – Предлагает Чердынцев. – Я бы сейчас чего-нибудь покрепче чая выпил, – вздыхает Фирсов. – Так в чём проблема? – На работе нельзя. Фирсов видит коробку с конфетами. – А вот конфету я у тебя возьму. – Пожалуйста. Чердынцев протягивает начальнику коробку. Фирсов с удовольствием берёт три конфеты. Одну съедает сразу. – Вкусные! – Конечно, – подтверждает дежурный, – Фабрика «Огоньки»! – Не слышал. 17 Дымов встречается на улице с осведомителем Петровичем. Тот говорит с Дымовым, постоянно оглядываясь по сторонам. – Петрович, ты знаешь многих бомжей в районе? – Есть такое дело. – Ты, наверняка, слышал об убийствах. – Есть такое дело. – И можешь помочь? – Найти убийцу? – Удивляется Петрович, – Это ты загнул, товарищ капитан. – Да нет, – успокаивает его Дымов, – Это дело я беру на себя. Мне бы разузнать: не связаны ли эти убийства с наркотой, которую перехватили недавно федералы? Петрович чешет затылок: – Сложный вопрос! Представительские расходы будут? – А надо? – А как же. Без подмазки и закуски, какой, блин, разговор? Только про политику. А вот с этим делом и про жизнь побеседовать можно. Дымов вынимает кошелёк. – Сколько? – Товарищ капитан, мы же не на базаре. Сколько совесть позволяет. Тысячи хватит. – Не много? В прошлый раз было меньше. – Когда это было? А сейчас всеобщая девальвация денежных средств началась. Газеты читать надо. Дымов вздыхает и передает Петровичу деньги. Тот быстро прячет их в карман. – До вечера всё разведаю и доложу. 18 Рыданов и Глушко сидят на клетчатых сумках у мусоросборника. – Сиди, не сиди, Лёва, а работать надо, – говорит Рыданов. Глушко вздыхает: – Я, Андрюша, когда предлагал этот вариант, не предполагал, что нужно будет в мусор лезть руками. – Издержки производства. – И никакой гигиены. – А ты перчаточки надень. – Надел. Но они через две минуты начинают вонять. – Понятное дело! Не на парфюмерной фабрике дело делаем. 19 Савина останавливается у подъезда, на лавочке у которого сидят две старушки Егоровна и Кузьминична. Савина показывает им удостоверение. – Здравствуйте. Я из полиции. Недавно у вас во дворе убили гражданина Перепёлкина. Он жил в этом подъезде. Вы ничего не знаете о нём? – Как не знаем? Знаем, конечно, – отвечает Кузьминична. – Что ты вечно лезешь, Кузьминична! – Обрывает её Егоровна, – Ничего не слышали, ничего не знаем, и беседовать с вами не будем. Кузьминична осуждающе смотрит на свою подругу: – Егоровна, чего ты мне всегда рот закрываешь? Перепёлкин твой сосед, а ты не знаешь. – Его пришили, и нас с тобой пришьют, если язык распускать будем до колен. – Нас скорее на тот свет отправят, если не поможем убийцу найти. – Без нас разберутся, – не соглашается Егоровна. – Не разберутся, если к нам обращаются. – Поступай, как хочешь, а я помолчу. Пока. Савина переминается с ноги на ногу, слушая разговор старушек. Кузьминична поворачивается к ней. – Слушаю вас? Я отвечу вам на все ваши вопросы. – Вы всегда сидите на этой лавочке? – Спрашивает Савина. Кузьминична задумывается. – Да почти каждый день, – говорит за неё Егоровна, – С четырёх дня до восьми вечера. Это у нас ежедневный отдыхательный моцион такой. Конечно, если нет дождя. – А в тот день, когда убили Перепёлкина, вы никого постороннего во дворе не видели? – Интересуется Савина. – Да, вроде никого чужого не было, – пожимает плечами Кузьминична. – Ну, как не было? – Возражает Егоровна, – Вспомни, машина черная приезжала. Из неё мужик здоровый такой выходил и в сторону гаражей отправился. – Да она не черная была, а синяя, – уточняет Кузьминична. – Черная. – У тебя же глаукома на одном глазу. Ты и не рассмотрела. – Уж черный от синего я точно отличу. Их спор прерывает Савина: – А что потом делал этот человек? – Я не видела, – отвечает Кузьминична. – Вернулся, сел в машину и уехал, – сообщает Егоровна. – А какой он был? – интересуется Савина, – Вы запомнили? – Нет, – вздыхает Кузьминична, – Далеко он был. Не видно было. – В сером плаще и шляпе, – говорит Егоровна, – Представительный такой. Я сразу подумала: начальство прибыло, чтоб на гаражи посмотреть. Давно их пора снести. А то бомжи из них вертеп устроили. Простым людям страшно рядом с ними проходить. 20 Рыданов поднимается на ноги и оглядывается. – Кажется, сюда кто-то идёт. Глушко, нехотя, встаёт на ноги и, брезгливо, засовывает руки в мусорный бак. У «мусорки» появляется бомж «ГУБА», видит посторонних, останавливается. – Я не понял, что это за гастролёры? Что вы ищите в моих бачках? – А ты кто такой? – Нагло отвечает ему Глушко. – Я – Губа. И это моя территория. – Где написано, что это твоя территория? – Не унимается Глушко. – Ты не пыли здесь, а то отвечать придётся, – успокаивает его бомж. Губа, решительно подходит к сумкам, открывает их, – Мало того, что на чужую территорию завалились, так ещё и мои бутылки собрали. – Между прочим, это не здесь, а в соседнем дворе, – уточняет Глушко. – В соседнем дворе? – Переспрашивает бомж, – Тогда вам, ребятки, полный звиздец светит. Если «Гундосый» узнает, что вы у него паслись, вам не жить. – Но мы не знали, – примирительно произносит Рыданов. – Это не имеет значения, – не успокаивается Губа. – Слышь, брат, не губи нас. А? – По-дружески просит Рыданов, – Мы только сегодня с вокзала. На электричках из Пензы сюда прикатили. На перекладных. Губа замирает и принимается удивленно рассматривать Рыданова и Глушко. – Из Пензы? На электричках? Это вы круто. Рыданов разводит руки в стороны. – Жрать захочешь и в Америку поплывёшь легким брассом. – Это ты верно заметил, – соглашается Губа. Повисает пауза. – Что с бутылками делать будем? – Спокойно спрашивает бомж. – Как что? – Радостно восклицает Рыданов, видя, что Губа готов пойти на попятную, – Делиться будем. А хочешь, забирай все, только помоги устроиться. – Ещё чего? – Вдруг возражает Глушко, – Я целый день их на горбу таскал и сейчас просто так отдать? – Кто это такой умный на нашей улице появился? – интересуется Губа. Рыданов машет рукой, показывая на своего товарища: – Его зовут Гермафродит. – Как? – Удивляется бомж. – Не Гермафродит, а Гераклид, – обиженно замечает Глушко. – Я не запомню, – говорит Губа, – Буду звать тебя «Ноздря». – Почему? – По кочану. У тебя нос большой, – объясняет Губа. Глушко вздыхает и машет рукой: – Мне всё равно. Называйте, как хотите. – Так как на счёт устройства? – Робко напоминает Рыданов. – А как на счёт бутылок? – Не сдается Губа. – Я не возражаю, чтоб ты забрал, – сразу предлагает Рыданов. – А он? – Бомж указывает на Глушко. – Он тоже. – Пусть он сам скажет. Глушко снова вздыхает: – Бери, черт с тобой. Губа радостно потирает руки: – Тогда другое дело. Берите тару и идите за мной. 21 Капитан Дымов встречается с капитанов Барановым из отдела по борьбе с наркотиками. Передает ему список. – Валера, по перехвату наркотиков эти люди у вас никак не светились? Баранов читает, после чего отрицательно качает головой: – Нет. А кто это? – Какая-то сволочь устроила охоту на бомжей, – рассказывает Дымов, – Четверых за неделю положил. – Ты предполагаешь, что это связано с наркотой? – Ничего я не предполагаю. Ищу мотив, но пока не нахожу. – Сочувствую. Дымов прячет список во внутренний карман курточки. – Что ты слышал о Манилове? Баранов скептически хмыкает: – Которого со взяткой ловили? – Да. – Это не мы облажались, – говорит Баранов, – Прикинь: человек несет меченые купюры, заходит в кабинет, отдаёт и выходит. Эти, из отдела по борьбе с коррупцией заскакивают, а Манилова и след простыл. Он через черный ход смылся. Будто знал, что его пасут. – Предупредили? – Сейчас отдел внутренних расследований разбирается. – Полетят шапки. – Бери выше: папахи, – сообщает Баранов, – Ты думаешь, что смерть твоих бомжей связана с Маниловым? – Нет, – отвечает Дымов, Он птица большого полёта. Ему до бомжей нет никакого дела. 22 – А Перепёлкин сам в квартире жил? – Спрашивает пенсионерок Савина. – Нет, – сообщает Кузьминична, – Квартира коммунальная. Вот Егоровна его соседка. Егоровна недовольно толкает подружку в бок: – Была соседка, да вся вышла. Теперь полноправная хозяйка всей квартиры. – А что, кроме вас в квартире никто не прописан? – Уточняет Савина. – Нет, – отвечает Егоровна, – Не прописан. – Как не прописан? – Возмущается Кузьминична, – Егоровна, ты же мне сама недавно рассказывала, что внучку с зятем к себе прописала. – Ну, прописала, – поджимает губки Егоровна, – Тебя кто за язык тянет? Она ж из органов. Теперь подумает, что это я его из-за квадратных метров убила. Кузьминична испуганно креститься: – О, Господи! Егоровна, что ты наделала? Это что, правда? Егоровна снисходительно вздыхает: – Дура ты, Кузьминична. Когда бы я это сделала, если всё время с тобой сидела? Кузьминична отодвигается от своей подружки. – Так ты же куда-то в тот день отходила. – Куда? – Не знаю. – Вот и молчи, если не знаешь. Савина решает прервать перепалку женщин: – А что, на жилплощадь Перепёлкина, больше никто не претендует? – Нет, он из детдома, – отвечает Егоровна, – Комнату получил, когда на Кировском заводе работал. А мы его комнату у него недавно выкупили. – Ты мне об этом не говорила, – подозрительно произносит Кузьминична. – А ты у меня не спрашивала. – Когда выкупили? – Интересуется Савина. – Недели две назад, – говорит Егоровна, – Внучка моя предложила, а он согласился. Да его… как их? Исполнители хотели из квартиры выселить за долги. Он же за комнату, считай, лет десять не платил. ЖЭК на него в суд подал. Мы и предложили. Долг погасим и двадцать тысяч сверху. Вот он и согласился. – Двадцать тысяч рублей? – Спрашивает Кузьминична. – Ага. Рублей, – кивает Егоровна, – За рубли ты нынче только одну стенку от сарая купишь. И то в рассрочку. Долларов. – Где ты их взяла? – Не украла. Моя внучка с зятем в Китае работали. Вот там и заработали. – А где Перепёлкин держал деньги? – Интересуется Савина. – Я не знаю, – пожимает плечами Егоровна, – Мы ему на сберкнижку перевели, а уж потом куда он их дел, понятия не имею. – На сберкнижку? – Переспрашивает Савина. – Да. Савина поднимается со скамейки. – Спасибо, Егоровна. Вы очень помогли следствию. – Меня за что благодарить? – Не понимает Егоровна, – Я вообще молчала. Кузьминичну благодарите. Это она вам всё здесь наплела. Савина, улыбаясь, поворачивается к Кузьминичне, – Спасибо, Кузьминична. – Всегда «Пожалуйста»! – Отвечает та. 23 Губа приводит Рыданова и Глушко к себе в подвал. – Проходите, не стесняйтесь. Это мои хоромы. Рыданов осматривается: – Вполне прилично. – Не понимаю я тебя, Губа, – говорит Глушко, – Ты сказал, что у тебя есть квартира. Зачем тогда жить в подвале? – Это принцип, Ноздря, – отвечает тот, – Вот взять, к примеру: Валерия Ободзинского. Слыхал про такого? – Нет, – отрицательно вертит головой Глушко, – Не слыхал. – Темнота! – Машет рукой Губа, – Валерий Ободзинский – самый известный певец советского времени. Золотой голос. – Ну? – Удивленно смотрит на него Глушко, – Причём здесь он? – Вот он имел всё: квартиру, машину, славу, женщин, богатство, – рассказывает Губа. – Потом всё бросил и ушёл в «никуда». – Зачем? – Затем, что это не главное. Тлен. Главное внутренний баланс. Человеку это не надо. – Что не надо? – Квартира, машина, слава, богатство, женщины. Нет. С женщинами я, кажется, перегнул. А вот остальное балласт. Человек приходит в этот мир безо всего этого. Голый. И уходит без этого. Там это не нужно. – Так это же там, а не здесь, – возражает Глушко. – И здесь тоже, – говорит Губа, – У меня было всё. Я каждый день горбатился, чтобы заработать и принести заработанное в дом. И чем больше у меня было, тем больше хотелось. Из-за этого я перестал радоваться. И когда я от этого отказался, мне стало легче. Я по ночам смотрю на звёзды. Я радуюсь первым лучам солнца. Мне ничего не надо. – Классно! – Вздыхает заворожено Рыданов, – Мне бы так. – Подожди, «Губа», – останавливает их Глушко, – А как же твои жена, дети? – Жена от меня ушла, – рассказывает бомж, – Дети выросли. У них уже свои дети. – И у тебя ни разу не возникло желание их увидеть? – Я их вижу, когда хочу. Губа подходит к импровизированному столику, который состоит из двух ящиков, на которых лежит потёртый кейс, накрытый газетой. Из карманов извлекает свёртки и начинает выкладывать на стол. – Сейчас будем обедать. Рыданов хлопает в ладоши: – Здорово. Я действительно проголодался, гуляя по воздуху. – У нас сегодня будет царский обед, – хвастается Губа, – С осетриной. – Откуда такая роскошь? – Интересуется Рыданов. – На помойке ресторана «Нева» разжился. Глушко нервно глотает подступившую слюну. – Кто не по рыбе, – произносит Губа, – Может поесть отбивную котлету. Правда, её уже кто-то ел, но этот кусок можно выбросить. – Я не голоден, – отвечает Глушко. – Причём здесь одно к другому? – Миролюбиво говорит ему бомж, – Человеку нужно есть не зависимо от того, хочет он или нет. Есть еда – ешь. Нет – терпи. Губа заканчивает накрывать стол. В центре него ставит початую бутылку водки. – А это тоже ты нашёл на мусорке? – Спрашивает Рыданов. – Обижаешь, «Дылда». Это я купил в магазине. За сданные бутылки. – А почему она початая? – Пробу снимал, – Подмигивает Губа, – Может разбавленная. Садитесь. Глушко вздыхает, проходит и садится на ящик. Рыданов следует его примеру. – Минуточку! – Говорит Губа и извлекает из многочисленных одёжек одноразовые стаканы, – Неудобно с дорогими гостями из горла пить. Он разливает водку по стаканам. Поднимает один из них: – За знакомство! Глушко поднимает стакан и внимательно изучает края. – Я их на свалке нашёл, – успокаивает его бомж, – Да ты не переживай, они уже водкой продезинфицировались. Рыданов и Губа пьют. Глушко незаметно от них выливает водку. – Ты не знаешь, Губа, – интересуется он, – чего это на нашего брата охота такая началась, что уже четверых братков хоронить приходится? – И до вас уже эта новость докатилась? – Вздыхает бомж. – Не то слово, – поддерживает Рыданов, – И в Пензе уже гудят. Губа пожимает плечами: – А кто его знает. Все мы под Господом Богом ходим. Рано или поздно все там будем. – Хотелось бы не рано, – крестится Рыданов, – а поздно. – А вот этого узнать нам не дадено, – говорит Губа и принимается закусывать. – А что братки говорят? – Продолжает выпытывать Глушко. – Я не спрашивал, – отвечает бомж, – У нас вообще спрашивать не рекомендуется, пока сами не расскажут. 24 Петрович сидит с лидером районных бомжей Дубом на невысоком заборчике, который ограждает уличное кафе от дороги. В руках держат по кружке пива, прикладываясь к ним через определённый промежуток времени. – Странные они какие-то, Петрович, – рассказывает Дуб, – эти приезжие из Пензы. Губа говорит, что всё время про убийства спрашивают. – Какие убийства? – Спрашивает Петрович. – Не чуди! – говорит Дуб, – Будто ты не знаешь, что за неделю кто-то уже четверых наших положил. – Я думал, что это «мулька» какая-то, а выходит правда. – Горькая правда. – А ты не догадываешься, кто это может быть? – Интересуется Петрович. – Нет, – отвечает Дуб, – Если бы знал, давно бы его порешил, гада. – А эти, из Пензы которые? – Не знаю. Но всё может быть, – произносит Дуб, – Нужно проверить. Они с «Губой» сейчас «скентовались» и живут у него. – Не боишься, что они «Губу» прикончат. – Нет, – машет рукой предводитель бомжей, – Если бы хотели прикончить, уже давно бы это сделали. – Тогда чего ты их подозреваешь? – Не люблю, когда много спрашивают. – Так я же тоже спрашиваю? – Улыбается Петрович. – Ты – одно, а они – другое, – объясняет Дуб, – Ты свой, а они чужие. – А я «Губу» знаю? – Может и знаешь, – пожимает плечами вожак бомжей, – В подвале на Большой Подьяческой, 12 обитает. Не встречался? Петрович на некоторое время задумывается, потом отрицательно вертит головой: – На Большой Подьяческой? 12? Нет. Не довелось. Петрович поднимается на ноги. – Ещё по одной? – Можно, – соглашается Дуб. Петрович забирает у Дуба пустую кружку и идёт к стойке бара. Тот внимательно следит за ним. 25 Рыданов лежит на порванном матрасе. Глушко стоит посередине подвала, с подозрением бросая взгляды по сторонам. – Ты так долго не выдержишь, Лёва, – говорит Рыданов, – Ложись, в ногах правды нет. – Не могу, Андрюша, – отвечает Глушко, – Мало того, что он заставил нас есть всякую гадость, от одной мысли о которой меня начинает мутить, так теперь я должен лежать на матрасе, который кишит вшами и тараканами. Рыданов вскакивает на ноги и начинает чесаться. – Чего ты мне раньше не сказал? – А ты сам не знаешь? – Не знаю. В подвал возвращается Губа. – Отдохнули? – Немного, – говорит Рыданов. – Пора за дело приниматься, – произносит бомж, – Я тут кое с кем «перетёр» по поводу вас. Сейчас вы пойдёте на сходку, и я вас познакомлю с Дубом. – С кем? – Интересуется Глушко. – С тем, с кем нужно, – обрывает его Губа, – Если вы ему понравитесь, он вас определит на хлебное место. – Что значит «хлебное место»? – Спрашивает Рыданов. – Территорию выделит, – объясняет бомж, – где вы будете добывать себе средства существования.

Конец ознакомительного фрагмента.