— Чё стоишь, как сегодня перед воротами… беги за книжкой, будем проверять. Дальнейшее продолжение вечера более походило на конкурс вопросов и ответов. Компания родственников дружно придумывали вопросы, сначала из принесённой книги, а потом из прочитанного в библиотеке священника. Мне было гораздо легче, так как просто считывал ответы, хранящиеся в моей памяти расширенной компьютером и сетью. Наконец, взрослые утомились непривычным интеллектуальным трудом, потому единогласно приняли предложение Ульяны отметить интересный вечер открытий, чем — то покрепче чая. Местным спиртным напитком оказалась медовуха, или бражка на меду, которой я очень заинтересовался.

— Такому парню, да не налить, — обняла меня уже захмелевшая тетя Уля, — и только на брудершафт. Выпив, я понял, почему всех так зацепила слабенькая, но очень вкусная медовуха. Жидкость похожа на крепкое вино, смешанное с шампанским. Появилось оправдание выйти из образа скромного сиротинушки, чем воспользовался незамедлительно, ухватив гитару из чехла, совсем забытую за литературными допросами. По хорошо ощущаемому состоянию эмоций собравшихся отлично понял, что требуется играть. Дед попытался остановить меня, опасаясь, что я опять буду травить душу господской классикой. Первые же аккорды и переборы заставили слушателей отбросить все сомнения, улыбаться, а вскоре и подпевать. Сначала Камаринскую, ехал на ярмарку ухарь — купец, цыганские частушки… после уже перестал следить, чтобы ноты имелись в сборниках матушки Настасьи. Только потом сообразили, что мы приманили половину деревни на наш семейный концерт.

— Ну, я такого не ожидала, — прощаясь, призналась тётя Ульяна. Остальные гости слаженно подтвердили общее впечатление. Все перецеловали меня на прощание, велев даже девочкам привыкать к новому брату.

— А что думать долго, — высказала общую мысль Ульяна, — женим молодых, чтобы богатство чужим семьям не досталось. В эту ночь меня не пустили в заброшенный омшаник. Отвели лучшее место на печи, как самому дорогому члену семьи. В уединённый домик на обрыве не стремился. Дел в этой деревне для меня уже не было. Пора думать, как продвигаться дальше и выше.

Как повелось уже каждую ночь, я сорокапятилетний программист, бодрствовал, в теле спящего мальчугана. Скоро предстоит новый этап моих иновременных гастролей. Перечислять все идеи, проекты, варианты действий, передуманные и запечатлённые в памяти, не имеет смысла. Мысли, какими бы красивыми они не были, всего лишь семена, слова — цветы, и только дела можно считать плодами. Вот именно плодов, пока, не так уж и много получил в этой реальности. Если быть до конца честным, в той моей родной действительности, гордиться тоже особо не чем. Иные неудачники хоть детей своих мучают, вбивая им умения и знания недополученные ими самими (музыку, рисование, спорт…) Комплексующих родителей можно определить по замученным детям, а мои комплексы как бы и не существуют.

Приходилось только удивляться деловитости тётки Ульяны, когда она подъехала к нашим воротам, сразу после выгона скотины на пастбище.

— Вас не поторопишь, так два дня собираться будете, — на правах родственницы, нахально подгоняла ахающих женщин собирать мне вещи.

— Да еды то не кладите много, — наставляла она вчерашний женский хор, — тоже ведь обеспокоилась, чай не впервой ездить. По моим воспоминаниям, до города было около пятидесяти километров. Управляемая моей провожатой кибитка, может добраться до цели, за шесть или восемь часов.

— Ведь надо ж как ты не боисся, одна, такую даль гонять, — уважительно интересовалась старшая из женщин, пока мама Тася убежала за сменными тапочками. Вместо ответа Ульяна достала из — за лацкана плотного жакета револьвер системы Нагана:

— Пускай лихие люди боятся.

— «Револьвер системы братьев Эмиля и Леона Нагана, образца тысяча восемьсот девяносто пятого года, ёмкость барабана семь патронов, в конструкции тридцать девять деталей, кучность боя…» — зачастил я торопливо как по писанному.

— Вот видишь, тётя Клава, какой сегодня охранник грамотный будет, — погладила меня по голове Ульяна, прерывая тираду из энциклопедии оружия. Потом, всё же серьёзно разъяснила, что надеется успеть примкнуть к большому обозу с утренним молоком, двигающимся почти до половины пути в нужном нам направлении.

— Ну а близ Кургана, десятки телег и пешеходов будут попутчиками, — расчётливо пояснила она спешку. Родственники быстро успокоились. Меня дружно перекрестили на дорогу, поцеловали, всплакнули и долго махали вслед платками, самые близкие в этой реальности люди.

Обоз с флягами свежего молока догнали через час, проскочив деревню Кирово. Дорога оказалась совершенно гладкой и позволяла развить не малую скорость. Исследовав странные следы каплей воды вдоль дороги, понял, как мужики ухитряются везти молоко так далеко. Обычным телегам нарастили борта, в которые ставили фляги, пространство между ними засыпали соломой со льдом. Укрытый сверху соломой и грубым полотном, возок, подобно термосу, мог сохранять любые продукты долгое время. Конечно, лёд таял и постоянно вытекал через щели телеги в пыль тракта. Именно эти следы я и видел на дороге, когда догоняли обоз.