Появились остальные машины из свиты передвижного храма: повозки, запряженные тройками псевдоверблюдов, и две солнцеходные колесницы, за которыми тянулись цепи и утяжеленные стяги, заметавшие следы каравана на песке.

Корабль-часовня все отчетливее выступал из марева. Проявилась башенка над кабиной водителя с установленной наверху кафедрой, окруженной раструбами громкоговорителей. За кабиной, на палубе, ярко освещенной большими отражателями, ждали команды десятки вооруженных мужчин и женщин.

Когда огромное полотнище над кузовом хлопало и вздымалось на ветру, под ним порой вспыхивали в лучах солнца наконечники пик и стрел, булавы и фустибалы. За тяговым двигателем, где платформа транспорта поднималась наподобие юта, были установлены два копьемета. Там же высились шесты, похожие на мачты; между ними и выхлопными трубами тянулись черные и красные полосы декоративной ткани. Кое-где столбы отсутствовали, и казалось, что корабль щербато ухмыляется.

На вершине конструкции сверкала пылающая книга, выполненная в золоте. Она означала верность и веру, служила символом одной из самых прозелитских религий древних городов — Завета Варадеша.

На площадке мобильной церкви блеснули зрительные стекла: пассажиры обратили внимание на горстку палаток, появившихся вдали. По переговорным трубам понеслись распоряжения, и двигатели корабля-часовни, вняв уговорам и ругани экипажа, с ворчанием направили упрямого колосса по новому курсу — в широкую песчаную впадину за гребнем дюны.

Юркнув между охранниками каравана, Найро зачерпнул смазки из ведра и опрокинул ковш над шестернями цепной передачи, идущей под главной платформой. Вокруг него стоявшие у бортов вольные стрелки готовили ветролуки и дротикометы, ослабляли петли на поясах, где висели булавы. Пара-тройка из них пнули стареющего раба, что пробирался среди них на полусогнутых ногах, прочие ограничились бранью в его адрес.

Найро носил только набедренную повязку и налобник. Его голые плечи и спину, исхлестанные кнутом, покрывал сложный узор из участков белой рубцовой ткани и почерневшей кожи, выдубленной и потрескавшейся за долгие годы под солнцем. Просто чудо — хвала Силам! — что мужчина избежал опухолей, которые поразили многих его сверстников, и другие прислужники смотрели на долгожителя, будто на некий талисман. Он протянул уже шесть колхидских лет. Если же обратиться к последующим расчетам адептов Терры, то тридцать стандартных.

На правой стороне бритой головы Найро было вытатуировано упрощенное изображение Книги Слова, символа Завета, формально владевшего рабом.

Он прошел мимо свирепых ктоллийских наемников в плоских фарфоровых масках. Жуткие рисунки на них повторяли картины, увиденные воинами в мысленных странствиях или во время ритуалов совершеннолетия, после приема опьяняющих веществ. Бойцы держали копья с зазубренными наконечниками; отражающие диски на их колетах сияли белизной под солнцем в зените.

Дальше располагалось Братство Стрельцов, морских воинов, ныне сражающихся на суше. Выглядели они грозно — мужчины носили густые бороды, женщины имитировали растительность на лице, затейливо переплетая пряди волос. Их ветролуки стояли у стенки корабля.

За ними начинались позиции картасских Ведьминых Ходоков, обездоленных потерей своих домов, годом ранее сгинувших в громадном расколе земли. Целый великий город исчез под песками и водами — как утверждал Завет, в наказание за грехи его жителей. Немногочисленные выжившие в знак позора раскрасили свои тела охрой; сейчас краска виднелась в просветах между сегментированными нагрудниками, поножами и наручами.

Были и многие другие, из поселений и ниоткуда, все новообращенные. Ни один боец здесь не принадлежал к Завету от рождения, никто не происходил из Варадеша, Священного Города. Впрочем, это лишь означало, что воины особенно ревностны в вере. Теперь само их существование зависело от того, обретут ли они новую цель в жизни через Истинное Слово. Бойцы исповедовали принятую религию с тем же фанатизмом, что и их повелитель.

Сам же Носитель Слова еще не появился, хотя его, начальника каравана, уже известили о замеченном лагере Отвергнутых. Найро поглядывал на люк в покои господина, находящиеся в недрах передвижного храма, но пока ничего не замечал.

Когда мобильная часовня, по инерции проехав вперед, замерла в сотне метров от окраины бивака, рабыня-глашатай Кастора вылезла из небольшой дверцы ближе к корме и, быстро просеменив к трапу, взобралась на кафедру. Повинуясь ее наущениям, громкоговорители с хрипом и мощным треском пробудились к жизни.

Обитатели лагеря собрались на краю тени, отбрасываемой навесами. Найро заметил блеск оружия — в основном копий, ничего технологичного, — но Отвергнутые проявляли скорее любопытство, чем враждебность. Было видно, как они спокойно переговариваются.

Молельные динамики автоматически провыли несколько искаженных нот призыва, перекрыв шорох ветра.

— Возрадуйтесь, о те, от кого отвратили взор Силы! — провозгласила Кастора на водной речи, общем языке торговцев и миссионеров, странствующих между городами. По лицу рабыни Найро видел, что она относится к своему занятию с покорным равнодушием, хотя и старается изображать энтузиазм для слушателей. — Восславьте благодетельность их, ибо в день сей они направили к вам Носителя Слова. Не бойтесь, ибо он лишь одаряет мудрыми советами тех, кто готов внимать ему. Больше не будете вы бродить в глуши неведения, ибо Носитель Слова укажет вам, как вернуться на путь Истины. По милости его вы вновь познаете Волю Сил!