Если иметь в виду большинство из основных работ Козера, то именно этот упрек может быть наиболее справедлив, поскольку допущения Козера, его представления о причинных процессах, абстрактные суждения, – словом, все указывает на то, что позитивные функции конфликта в системе состоят либо в том, чтобы обеспечивать сохранение системы, либо в том, чтобы происходящие в ней перемены обеспечивали ее возрастающую адаптивность.

Чтобы решить эту проблему, необходимо, по-видимому, несколько изменить направленность высказываний Козера по поводу причин, остроты и длительности конфликта. Эти высказывания занимают нейтральную позицию по отношению к важным вопросам и не пытаются «уравновесить» или «скорректировать» теоретическую односторонность, имевшую место в прошлом, при помощи другой односторонности. Действительно, в них обнаруживается хорошее понимание основных аспектов конфликта в социальных системах, и, несмотря на то, что они явно нуждаются в дополнениях и новых формулировках, все же они предлагают важные теоретические принципы. Принципиальная односторонность схемы возникает благодаря заимствованию функциональных тезисов Зиммеля, а потом – благодаря попыткам их дополнить. Именно здесь в схеме следует произвести самые радикальные преобразования. Единственная корректирующая стратегия, которая не будет отзываться какой-либо иной формой односторонности, состоит в том, чтобы поставить перед теорией более нейтральный вопрос: при каких условиях можно ожидать, что такой-то конфликт в таких-то системах и подсистемах приведет к таким-то результатам? Несмотря на то, что эта стратегия не является каким-то поразительным теоретическим открытиям, она все же позволяет отделить оценку конфликтных процессов от тех вопросов, которые в конечном итоге сводятся к оценке «функций» и «дисфункций». Если бы вопрос о последствиях конфликта был поставлен в более строгой формулировке, то заключительные положения составили бы более сбалансированное и гораздо более точное представление о социальной действительности.

Если таким словам, как «функция», долго и притом неудачно придается дополнительный организмический смысл, то разумнее было бы перестать пользоваться ими в социологии, так как при их интерпретации слишком часто возникают логические и субстанциальные проблемы. Несмотря на то, что Козер, по-видимому, ясно видел эту опасность, он содействовал неправильной интерпретации этих терминов, постоянно сопоставляя понятия «социальный организм» и «функции» с различными конфликтными процессами и связанными с ними явлениями, как, например, разногласия и насилие. Если бы он этого не делал, то он бы лучше выполнил поставленную перед собой цель – исправить неадекватность функционального и конфликтного теоретизирования в социологии.

Короче говоря, было бы неразумно стремиться к созданию «новых направлений», которые исправляли бы недостатки как диалектической, так и функциональной теории конфликта. Слишком долго социологическая теория занималась такого рода деятельностью; теперь более мудрой будет такая стратегия, которая начнет согласовывать различные тезисы с тем, чтобы: 1) точнее определить, к каким аналитическим единицам они относятся – классам, группам, организациям, обществу; 2) ликвидировать разрывы между тезисами; 3) согласовать несогласующиеся между собой выводы; 4) дополнить их обобщениями, имеющимися в научной литературе. Такая стратегия позволит более эффективно установить, при каких условиях возникают, сохраняются, изменяются и разрушаются различные формы социальной организации. Ибо только таким образом социологическая теория сумеет обеспечить научное решение поставленной Гоббсом проблемы порядка.

Диалектическая и функциональная теории конфликта. И диалектическая, и функциональная теории конфликта уходят своими интеллектуальными корнями в работы Маркса и Зим-меля, и каждая из них, если ее рассматривать в качестве альтернативы функционализму Парсонса, обретает более четкие контуры 41 . Чрезмерно резкая в некоторых случаях полемика представителей теории конфликта с функционализмом создала атмосферу острых противоречий, которая сохраняется вот уже два десятилетия 42 . И что теперь стало характерным для подобных хронических разногласий в социологическом теоретизировании, эта дискуссия приняла неудачный оборот: 1) первоначальная, довольно мягкая критика схемы; 2) едкая, полемическая критика схемы; 3) предложение альтернативных теоретических схем; 4) контратаки на неадекватность критических замечаний и предложенных альтернатив; 5) попытки мудрецов согласовать критикуемые схемы и предложенные альтернативы; 6) сомнения по поводу ценности всей этой деятельности для дальнейшего прогресса социологической теории. Дискуссии, которые вели представители теоретической социологии, постоянно шли именно в этом направлении, однако нигде все этапы полемики – с 1-го по 6-й – не проявлялись с такой очевидностью, как в спорах между представителями функциональной теории конфликта. Следовательно, эта ситуация представляет специфический интерес для нашего настоящего обсуждения теории конфликта и, кроме того, имеет принципиальное значение для понимания того, почему социологическое теоретизирование постоянно увязает в кажущихся бесконечными противоречиях. И те, кто критиковали, и те, кто синтезировали эти хронические противоречия, придерживались сходной тактики – они составляли перечни того, что, по их мнению, является допущениями функционализма и теории конфликта.

Критики функционализма обычно считают, что конфликтная альтернатива более изоморфна реальности, хотя при этом всегда добавляется, что функционалистические догмы всегда относят к некоторым особенностям общества. Сторонники синтеза утверждают, что обе формулировки представляют собой крайности (это обстоятельство они подтверждают тем, что приводят эти высказывания в их крайнем выражении) и если смягчить обе схемы и совместить их друг с другом, то они обеспечат более точное отражение реальности. Поэтому сторонники синтеза выбрасывают из обоих списков все крайности и обращают особое внимание на области «конвергенции» или «примирения» ставших более умеренными перечней.

Одна из наиболее серьезных попыток синтеза была предпринята Пьером ван ден Бергом в начале 60-х годов 43 . Его стратегический замысел состоял в том, чтобы распространить применение модели, которую он назвал «моделью функционального равновесия», на объяснение конфликта и разногласий, и в то же время «минимизировать» «диалектическую модель конфликта», т. е. применять ее лишь в той мере, в какой она может показать, что социальные изменения имеют внутренний характер и возникают в результате того, что социальным структурам присущи противоположности. Выполняя это исследование, ван ден Берг пришел к следующим результатам: в системах обнаруживается взаимная обусловленность, но ее степень может варьировать; взаимообусловленность может подразумевать как взаимную согласованность, так и противоположность; конфликт может возникать из разных источников; конфликт может приводить и к переменам, и к застою; и, напротив, согласие может привести к дезинтеграции и конфликту. Он доказывал, что признание этих обстоятельств привело бы социологическую теорию к синтезу или согласованию между собой расходящихся требований теории конфликта и функционализма.

Эта форма теоретического анализа столкнулась с рядом проблем. Во-первых, все аргументы излагаются здесь в метафизических терминах, а это приводит к такой ситуации, когда автор пытается согласовать между собой базисные допущения о природе реальности. Такая деятельность напоминает попытку согласовать противоположные оценки того, что есть или должно быть с «реальным миром»; согласно самому существу подобной деятельности это согласование будет принято только теми, чьи суждения или допущения совпадают с суждениями ван ден Берга. Во-вторых, поскольку обе позиции излагаются на языке метафизики, подобные споры нельзя разрешить, и все попытки согласовать их между собой ни к чему не приведут. Каждая из этих позиций исходит из противоположных метафизических утверждений, из которых, в свою очередь, выводятся какие-то другие утверждения, и т. д., пока в литературе не накопится множество статей, возражений на них и возражений на эти возражения. Таким образом, синтез и согласование допущений – это весьма сомнительный подход к решению теоретических противоречий. Робин Уильямс подчеркнул, что все споры по поводу того, что типичнее для социальных систем – согласие и равновесие или насилие и изменения, – совершенно «бесполезны», ибо в действительности существуют эмпирические вопросы, а именно: при каких условиях согласие, насилие, принуждение, разногласия, кооперация, интеграция, равновесие и перемены служат олицетворением общества 44 ?

На этот вопрос нельзя ответить при помощи допущений, именно на этом уровне их нельзя синтезировать или согласовывать друг с другом. Таким образом, все споры по поводу конфликтной и функциональной теорий, так же как и все попытки теоретически согласовать их между собой, стремились обойти серьезную и интересную в теоретическом отношении проблему: при каких эмпирических условиях действительны предложения, внушенные допущением конфликта или функциональным образом социальной организации?

В спорах и противоречивых высказываниях по поводу дихотомии конфликта-согласия, интеграции-дезинтеграции, устойчивости-изменения эта задача отодвинулась на задний план.