* * *

Цзянжу закрыл глаза на солнце. Свет проникал сквозь веки алыми пятнами. Он ощущал свой пульс. Его разум был в другом месте.

Вместо Йокои он стоял в центре безымянной деревне внутри Царства Земли, недавно «освобожденной» Сю Пинь Анем и Желтыми шеями. В этом сне наяву его одежду пропитала вонь гниющей плоти, а крики выживших звенели на ветру. Рядом с ним официальный гонец, принесенный в паланкине, читал со свитка, проводя минуту за минутой, чтобы перечислить титулы Короля Земли, лишь в конце говоря Цзянжу, что подкрепление из армии Его величества не прибудет на помощь.

Он пытался отогнать воспоминание, но прошлое впилось в него острыми крюками. Теперь он сидел за столом переговоров изо льда, и на другой стороне был Тулок, лорд пиратов, пятой нации. Пожилой корсар рассмеялся, услышав, что должен чтить обещание его деда не трогать южные берега континента. Он содрогался от смеха, и кровь со слюной брызнули на договора, написанные святой рукой Аватара Янгчен, пока его дочь-лейтенант, что была рядом с ним, смотрела бездушным взглядом на Цзянжу, словно он был добычей.

В те времена и многие другие он должен был находиться рядом с Аватаром. Силой, сгибающей мир своей волей. Но он был один. Сталкивался с монстрами земли и моря, их челюсти смыкались, погружая королевство во тьму.

* * *

Кельсанг вернул его в настоящее, шлепнув по спине.

— Идем, — сказал он. — Ты так выглядишь, словно твой народ потерял важный культурный артефакт.

Обычно Цзянжу рассчитывал на хорошее чувство юмора воздушных кочевников и их умение терпеть неудачи, но сейчас он хотел ударить друга по бородатому лицу. Он взял себя в руки.

— Нужно идти за ней, — сказал он.

Кельсанг поджал губы.

— Эй, будет плохо забирать реликвию у ребенка, у которого есть так мало. Она может привязаться к вещице. Я вернусь в храм и сам выдержу гнев Дорже. Тебе не нужно в это лезть.

Цзянжу не знал, что считалось гневом у воздушных кочевников, но дело было не в этом.

— Ты испортишь проверку воздушных кочевников, чтобы ребенок был счастлив? — потрясенно спросил он.

— Игрушка вернется на место, — Кельсанг оглянулся и притих.

Его улыбка увяла, словно это поселение было жестокой дозы реальности, которая только теперь подействовала на него.

— Со временем, — он вздохнул. — Наверное.

2

Девять лет спустя

Для Киоши все было понятно — ситуация была опасной.

Чтобы пройти на другую сторону, нужно было молчать. Ждать с абсолютной пассивностью. С полным спокойствием.

Киоши спокойно шла по тропе по пустующему полю, игнорируя траву, которая щекотала ее лодыжки, пот, собравшийся на лбу и жалящий глаза. Она действовала тихо, делала вид, что три человека, идущие за ней, как грабители в переулке, не были угрозой.

— Как я и говорила остальным, мои родители думают, что нам придется углубить каналы в начале года, — сказала Аома, намеренно растягивая слово «родители», дразня Киоши тем, чего у нее не было. Она согнула ладони в позе Людного моста, решительно топая по земле. — И одна из террас рухнула в последнюю бурю.

Высоко над ними парила последняя ценная баночка маринованных острых водорослей в деревне. Та, которую Киоши попросили доставить в поместье Цзянжу. Та, которую Аома магией земли забрала из руки Киоши и обещала бросить в любой миг. Большой глиняный горшок покачивался, содержимое плескалось о бумажную крышку.

Киоши приходилось подавлять вскрик каждый раз, когда горшок покачивался, грозя вырваться из хватки магии Аомы.

«Ни звука. Выжди. Не давай им шанса уцепиться. Разговоры только все ухудшат».

— Ей все равно, — сказала Сузу. — Драгоценной служанке нет дела до дел фермеров. Она получила работу в красивом доме. Она слишком хороша, чтобы марать руки.

— И сюда лезть не хочет, — сказал Джей и плюнул на землю, чуть не попав по пяткам Киоши.

Аоме не нужен был повод, чтобы мучить Киоши, но остальные ее просто презирали. Да, Киоши проводила дни под крышей сильного мудреца, а не ломала ногти на полях. Она не рисковала и в водах пролива, пытаясь поймать добычу.

Но Джей и Сузу не упоминали, что вся земля, подходящая для посевов, у деревни и каждая лодка, которая могла плыть в море, принадлежали семье. Родителям, как любила говорить Аома, которые передавали свое ремесло дочерям и сыновьям, и эта цепочка не прерывалась. Чужак не мог ничего унаследовать для выживания. Если бы не Кельсанг и Цзянжу, Киоши голодала бы на улицах под носами у всех.

«Лицемеры».

Киоши прижала язык к нёбу изо всех сил. Сегодня не будет тот день. Когда-нибудь, но не сегодня.