— Много она знает, — мы оба поухмылялись: действительно, что может знать о здоровье доктор биологических наук? — Ладно, веди Иван, хм, Сусанин.

— Польских корней не имеешь? — якут довольно заухал, напоминая сыча, обожравшегося жирных мышей, а после пошёл вперёд. Свой карабин он положил на плечо, позволив рассмотреть давно не чищенное дуло. Раздолбай. Леонид Борисович выразился бы не в пример жёстче и напрочь бы отстранил от следующей операции.

Иногда это — к лучшему.

Дорогу, по которой мы шагали, в своё время начали стоить, чтобы пустить по ней тяжёлую. Технику. Может — грузовики, а может, чем чёрт не шутит и локомотивы. Заброшенная ветка железной дороги упиралась в посёлок, щеголяя осиротевшими шпалами. Рельсы и крепёж давно разобрали и сдали на металлолом.

Здесь же успели расчистить пространство от деревьев, прокопать пару траншей непонятного назначения и высыпать гомеопатическую дозу щебня. Выглядело всё — мама не горюй! Хоть бери и снимай какую-нибудь шнягу про апокалипсис. Высокие деревья по обе стороны неудавшейся трассы, оплывшие рытвины, горы бурой щебёнки и проклюнувшаяся растительность. Единственный минус: шагать по всему этому безобразию сложно, даже если у тебя здоровые конечности, а не конструктор Лего под шкурой. Впрочем, четвероногому — самое то. Главное, погроме сопеть, да плюхаться пузом в самые глубокие лужи.

К счастью долго идти и искать не пришлось: место недавней аварии выгодно выделялось на фоне окружающего бардака своими чёткими линиями. Две параллельные борозды начинались аккурат от зарослей с левой стороны и заканчивались огромной круглой воронкой у стены леса справа.

Именно там сидела Вера. Сестра положила свой карабин на колени и задумчиво рассматривала вмятину на борту японского антиквариата. Вот хитрюга! Сама доехала, а насквозь хворого брата заставила ковылять пешком.

На нас родственница не смотрела, вплоть до того момента, пока мы не подошли почти вплотную и исследователь луж не принялся натужно хрипеть измазанным носом.

— Ну вот, в принципе, — глаза Веры уползли куда-то, под спутанную чёлку, — Ты совсем рехнулся? Вчерашнего мало было?

— Так он — в наморднике, — тут Ивана разобрал хохот и он ушёл в сторону Крузака, откуда донеслось, — И ошейник строгий, однако.

Ну, тут он загнул: обычный ошейник, из тех, что я обнаружил на складе. Имелись там и строгачи, но я же — не зверь какой! А вот намордник пришлось сооружать самому, отчего получилась некая фигня, больше всего напоминающая маску Ганнибала Лектера. Кусака в ней смотрелся — просто умора. До такой степени, что пришедший за мной Иван некоторое время не мог произнести ни слова.

В общем, ошейник и поводок имелись. В остальном этот кусок грязи напоминал счастливую и довольную собой свинью на прогулке. Ну, ту самую, вьетнамскую, которой неизвестные шутники присобачили хвост ящерицы.

Вера едва не обронила оружие, медленно поднялась на ноги, открыла рот, закрыла и тяжело вздохнув, махнула рукой.

— Лучше бы ты Степлера с собой взял, — сказала сестра в конце концов. Про Дину она даже не упомянула. Проклятая гадость ненавидела ошейники всей ненавистью бывшего раба, а без поводка дальние путешествия превращались в короткие перебежки от куста к кусту. Что она там пыталась обнаружить, чёрт его знает.

— Он хороший, — я нашёл чистый участок на башке дракончика и почесал. Комок грязи довольно забулькал, — Видишь? Вот только не представляю, как это потом отмыть…

— На обратной дороге брось в реку, — посоветовала Вера, — Он умеет плавать и очень даже неплохо. Ладно, пошли, посмотришь, раз уж загорелось в одном месте. Этого, как его, Кусаку, брать будешь?

— Да нет, пусть тут посидит, — я набросил поводок на ручку автомобиля и дракончик тут же плюхнулся на пузо и попытался спихнуть намордник. — Сиди смирно. Сидеть, я сказал! — скотинка уставилась на меня пуговками глаз, а потом заскребла лапами и разместилась на пятой точке, — Вот так, молодец. Будем дома — дам сахару.

— Гляди-ка, слушается, — с непонятной интонацией протянула Вера, — Вот и мне показалось пару раз…

Она не стала продолжать, но вроде бы я понял. Мне тоже казалось, что дракончик понимает некоторые фразы, обращённые непосредственно к нему. В частности, он очень долго сопротивлялся, когда я цеплял ему намордник и даже пытался укусить. Вплоть до того момента, пока я не пообещал оторвать упрямой скотине её голову. Пошутил, естественно. Может быть. Однако, пакость тут же успокоилась и больше не сопротивлялась.

Мы поднялись на вал, образовавшийся после взрыва и я смог оценить масштаб разрушений. Странно, при такой мощности ба-баха вообще ничего не должно было уцелеть, а тут осталась почти целая кабина, до половины углубившаяся в почву. На поверхности остался кусок овальной конструкции голубого цвета. Но если обиталище пилотов я ещё мог как-то идентифицировать, то толстые жгуты проводов иди чего-то схожего с остатками гофрированной трубы пятиметрового диаметра поставили в тупик. Что это? Ошмётки этого непонятного "чего-то" лежали на всём протяжении глубокой траншеи, протянувшейся через недостроенную трассу. Честно говоря, складывалось впечатление, будто поперёк дороги ползла исполинская змея. А потом наползла на мину и получилось, что получилось.