Когда я поделился с Верой своими мыслями, она уважительно посмотрела на меня и кивнула.

— Тут ты в точку. Машина, эта самая и выглядела, как змеюка.

— Ты то откуда знаешь? — я удивлённо уставился на сестру, — Сама же говорила, что приехала только после взрыва.

— Ну, — Вера выглядела смущённой, точно девочка, пойманная на горячем и тут же принялась тараторить, запинаясь на каждом слове, — Иван мой — опытный охотник и следопыт. Вот он, по следам движения и определил. Да и я же — биолог, разве не знаю, как змеи ползают?

Угу; Иван — следопыт, сестра — биолог, а меня тут, судя по всему, держат за болвана.

— Пилот где находился? — спросил я, оставив скользкую тему.

— В кабине, — Вера облегчённо вздохнула и полезла в воронку. — Спускайся, покажу.

Естественно, стоило ступить на наклонную поверхность и колени тотчас подломились. К счастью я догадывался, чем могут закончиться все эти альпинистские штучки, поэтому успел отклониться назад и съехал вниз вполне комфортно. Правда, едва не зацепил вовремя отпрыгнувшую Веру.

Хм, а грунт-то превратился в настоящее стекло. Нехилый тут жар бушевал!

— Жарко здесь было, — заметил я и покряхтывая поднялся на ноги. — На ядрёном реакторе что ли ехали эти твои пришельцы?

— Я тут оказалась через полчаса, после взрыва, — сестра придержала меня за плечо и отряхнула штаны. — Стой спокойно. И никаким жаром даже не пахло. Что с почвой случилось — не знаю, может сработали какие-то защитные механизмы. Внутрь заглянешь?

— Нет, обратно полезу, — проворчал я и подошёл к кабине. Она оказалась несколько больше, чем виделось сверху. — Ни окон, ни дверей…Ну, то есть дверь то всё-таки имеется.

Стоило заползти через узкий ход, наполовину перекрытый наглухо застрявшей синей пластиной и стало ясно, почему машина не имеет окон. Голубое яйцо оказалось полностью прозрачным, так что я мог лицезреть и Веру, оставшуюся снаружи, и недра земли, куда воткнулась кабина. Чёткость, однако, просто потрясающая! Если бы ещё не густая сеть мелких трещин…А снаружи не видно, ни одной.

Так, посмотрим, как устроен быт пришельцев-неудачников. Пара кресел, напоминающих пилотские ложементы. Одно густо измазано застывшей кровью, вполне себе человеческой. Уж я такого добра успел навидаться, в своё время. Второе — чистое, но на обоих креслах широкие ремни лежат так, словно их расстёгивали в дикой спешке. И кровавый след уходил прямиком к дверям. Остался даже отпечаток ноги. Тридцать пятый, тридцать шестой — не больше. Хм. У Веры — тридцать восьмой. Посмотреть, какой у Ивана? Смешно…

Перед креслами прежде располагалось нечто, подобной панели плазменного телевизора. Сейчас эта штука, вдребезги разбитая и выкорчеванная из крепежа, лежала на полу и вполне очевидно восстановлению не подлежала. Ещё в кабине имелись два надёжных фиксатора, в одном из которых оставался серебристый ящик, типа такого, в котором мне принесли Кусаку. Второй крепёж оказался пустым. Понятно, по какой причине. Больше смотреть оказалось не на что. Разве на сестру, которая открывала рот, обращаясь к небу. Судя по отдалённым крикам, Иван не сделал чего-то, что был обязан сделать. Всё, как прежде. В детстве, почётную должность неумехи, провалившего задачу, всегда занимал ваш покорный слуга.

Выбравшись наружу, я застал лишь окончание сценки, в которой якут безмолвно разводил руками, а Вера сулила ему веские ужасы, вплоть до встречи с духами загробного царства. Кстати, Иван действительно несколько суеверен. Сам видел, как он просил прощения у застреленного медведя и обещал покойнику какие-то мистические ништяки.

— Ну и что? — спросила Вера и я ощутил напряжение в её голосе.

— Ну и всё, — я отряхнул руки и посмотрел вверх. Блин, это же карабкаться придётся! — Когда-нибудь тебя отыщут уфологи и станут грызть. А я отойду в сторонку, чтобы знала, как скрывать тайны от общественности.

— Саша, — очень спокойно сказала Вера. — Если ты успел забыть, на каких условиях нас пустили в эту жопную жопу мира, то могу напомнить. Мы сидим тут спокойно и не отсвечиваем. От слова: совсем. Если сюда прибудут уфологи, экологи или какие-то хренологи, то они обязательно найдут базу за рекой. Тогда нас тут всех скопом и прикопают. Подумать только: я — женщина, вынуждена объяснять подобные вещи военному человеку.

— Бывшему военному, — проворчал я и став на четвереньки, пополз по скользкому склону. — Левая ручка, ступай, левая ножка, ступай…

К счастью, на полдороге меня стукнули по носу концом не слишком чистой верёвки и остаток пути прошёл много веселее. Правда, ноги всё равно дрожали и пришлось немного посидеть на старом трухлявом пне у дороги. Иван помог выбраться Вере, после чего присел рядом, пытливо вглядываясь в моё лицо.

— Что думаешь? — спросил он.

Я посмотрел на его сапоги. М-да, сорок второй. Якут вырос великоват, как для своих. Всё же один из родителей — русский, что и говорить. Ну прямо таки заговор молчания.