Мама, вздохнув, доливает мне воды, и я тут же делаю несколько глотков.

– Нам всем нужно успокоиться, – говорит она, а я перевожу взгляд на настенные часы, которые висят над столом с того момента, как себя помню.

Они украшены резьбой из дерева, вырезаны цветы и узоры. Сколько лет прошло, а часы до сих пор исправно работают и радуют глаз коричневым блеском. Звонок на телефоне Агнес обращает внимание всей семьи на часть стола, где сидит сестра. Песня группы Nickelback, которая играет, когда ей звонит муж, заполоняет крохотную гостиную. Молодая жена извиняется и шагает к выходу из комнаты, чтобы ответить на вызов.

– Ну, что же, – мама сцепляет пальцы вместе и заметно нервничает.

Я вижу, как Агнес, разговаривая с Аароном по телефону, через щель в двери, наблюдает за мной. Я ей киваю, подтверждая, что все хорошо. Пока еще.

– Мама, пожалуйста, не нужно заставлять меня нервничать, – кладу руку на свой живот.

Малыш пока не дергается. К сожалению, он не идет навстречу врачам, и не хочет дать ответ на один из самых важных вопросов: мальчик или девочка? Прячется. Но я рада одному тому, что развивается он хорошо, несмотря на мои переживания и угрозы выкидыша. В голове не умещается то, что однажды я хотела избавиться от него. Этот ребенок стал частью меня, он укрепился в моем сердце, и я люблю его, еще даже не родившегося. Достаточно было услышать стук его маленького детского сердца, чтобы ощутить самые теплые в мире чувства.

Отец кивает матери, и они оба встают, попросив сделать то же самое мне. В эту минуту в гостиную входит Агнес. Она растерянно смотрит на троих взрослых поднявшихся из-за стола.

– Что происходит? – Сестра складывает руки, в ладони одной из которых держит телефон, на груди.

Я пожимаю плечами.

– Как вы, наверное, знаете, – начинает папа, невзирая на наше непонимание, и поднимается по лестнице на второй этаж, – мы с матерью копили деньги на путешествие в Грецию в честь скорой годовщины свадьбы…

Он делает многозначительную паузу, встав на последней ступени, и оборачивается к нам. Взмахивает рукой, глядя на нас сверху.

– Ну, же, ничего страшного в этом нет, – усмехается седовласый мужчина с едва заметным животом. – Идемте за мной. Сара, – говорит он матери в шутку укоризненно, – чего же ты стоишь и так испуганно на меня поглядываешь?

Мама в тот же миг, словно, приходит в себя. Опомнившись, она берет нас с Агнес за руки, и впервые в жизни я вижу ее улыбку. Добрую улыбку. Не мстительную или злую, – а добрую. Невероятно.

– Идемте, – кивнув рукой на отца, приглашает меня и Агнес наверх.

Мы поднимаемся вслед за ней. Я ожидаю услышать от них все, что угодно. Я, скорее всего, не смогу удивиться уже ничему. У Сестры шаги легкие, она идет не спеша позади, размеренно дыша.

Папа встает перед дверью в мою спальню и открывает ее нараспашку, а мама, улыбнувшись нам снова, входит внутрь. Когда мы с Агнес достигаем порога, у меня отнимается голос. До этого момента я все не понимала, а при чем тут их долгожданная путевка в Грецию, но теперь все ясно…

Моя комната – больше не моя. Точнее, она больше не только моя. У дальней стены стоит массивная новая кровать с шелковыми простынями. Рядом гардеробный шкаф в тон кровати – коричневого цвета. Дверные ручки у него оформлены в форме звездочек. Туалетный столик с зеркалом стоит немного поодаль, он очень подходит этим стенам, отделанным с недавних пор светло-персиковой краской. Какой же теплый и красивый оттенок получился. Такой мягкий. Я разеваю рот от восторга, посмотрев наверх: крохотные ангелочки нарисованные на потолке, «кружат» вокруг люстры с тремя лампами.

Всхлип Агнес слышится за моей спиной, когда она, придерживая меня за плечо, указывает пальцем на детскую кроватку-трансформер со встроенными внизу шкафчиками белого цвета, тогда как сама колыбель выкрашена в темно-шоколадный.

– Мы не покупали еще белье или балдахин, – с волнением в голосе говорит мама, зная, что мы смотрим на спальное место для ребенка, расположенное в самом сердце комнаты. – Пол ребенка ведь еще неизвестен.

– Бортики оборудованы пластиковыми накладками, – добавляет отец, выходя в центр, и не остаются незаметными его влажные щеки, – чтобы наш малыш не испортил зубки, когда подрастет.

«Наш малыш», – говорит он, тут уж мне самой не удержаться от слез.

Агнес обнимает меня. Плача, я успеваю рассмотреть голубой пеленальный столик с вместительными отсеками для всего необходимого. Несколько в тон ему шкафов стоят у стены напротив окна. А рядом – маленький белый комод, на котором вертится лампа-аквариум. Она светится то синими огоньками, то красными, то зелеными. Кресло-качалка, в котором любая мать захотела бы убаюкивать свою кроху, можно наблюдать у окна, занавешенного бежевыми шторами в цветочек.