Шрифт:
– Надеюсь, никто из присутствующих не собирается «прорываться к своим»? – задал риторический вопрос Николай.
– Гэта нет, да тольки што мы тут робыть будем? Куды нам ховаться и кольки так жить? – спросил Василенок. – Танк опять же…
– Танк придется бросить здесь. Через пару часов все блокпосты чехов будут знать о нашем побеге, и он первый выдаст нас своим присутствием. А прятаться будем…
– Нигде не будем прятаться, – оборвала Колю Анна. – До ближайшего немецкого города километров 30. Помнишь, как ты велел мне ночами пробираться? По той же дороге и пойдем и вскоре будем в рейхе. У каждого из нас есть постановление о признании обвиняемым, где описаны обстоятельства нашего «сотрудничества с немцами». Это позволит нам беспрепятственно, хоть и под надзором абвера, попасть в Берлин.
– Ну да, – захохотал Степан. – А там яны нас припомнють и к стенке зараз!
– Нет. Там мы встретимся с Гитлером. Он нас простит. Нам есть, что ему сообщить…
19 июля 1944 года, Берлин, здание рейхсканцелярии на Вильгельмштрассе
К зданию рейхсканцелярии ребят доставили под конвоем. Рассказанная ими история о том, что они намерены просить политического убежища в рейхе, звучала неубедительно, и потому долгое время их вообще не желали слушать. Когда Аня объяснила, что от встречи с Гитлером зависит жизнь фюрера, стали относиться к их просьбе учтивее, но до конца все равно не доверяли. Правда, Гитлеру, конечно, обо всем доложили, и согласие на аудиенцию было получено.
Около полудня невысокий, сухощавый человек в полувоенном кителе со свастикой, штатских брюках и глубоко натянутой на глаза фуражкой показался в приемной. Руки он держал за спиной, шагал быстрыми, но мелкими шажками, а приблизившись, снял головной убор и продемонстрировал своим гостям свой облик. Короткие усики над верхней губой, зачесанные набок волосы и быстрый бегающий взгляд черных глаз. Перед ними стоял Адольф Гитлер.
Аня сделала шаг ему навстречу и заговорила по– немецки:
– С самого начала войны мы, все трое, оказались в немецком плену. Мы русские. В мае 44– го в концлагере в Тюрингии нам представилась возможность бежать на предоставленной в наше распоряжение броне танка «Т– 34»…
– Как же, слышал, – исподволь улыбнулся Гитлер. – Слышал и восхищен вашим подвигом. Конечно, по закону следовало бы вас расстрелять, но тот факт, что вы явились сюда с повинной, покинув территорию СССР добровольно, существенно меняет дело…
– Нет. Дело меняет кое– что другое.
– Что же?
– В заключении я лично разговаривала со сталинским министром госбезопасности Абакумовым. При мне он беседовал по телефону со Сталиным и сообщил ему, что в ближайшие дни на вас готовится покушение. Оно будет осуществлено в месте под названием «Вольфсшанце» при посредничестве ранее завербованных советским командованием ваших офицеров по фамилии Бек, Штауффенберг, Канарис и посла Шуленбурга…2
Гитлер побелел.
– Вы можете доказать свои слова?
– Нет. Вы можете поверить нам на слово или рискнуть жизнью. Если наши слова оправдаются, вы отпустите нас и предоставите нам германские паспорта и все льготы жителей рейха. Если нет, можете нас расстрелять…
Гитлер повернулся в сторону стоящего здесь же своего адъютанта Фегелейна.
– Чей доклад я должен буду выслушать завтра в «Вольфсшанце»?
– Полковника Штауффенберга… – оторопело отвечал секретарь.
– Который является учеником..?
– Людвига Бека…
– Кто организовывает военный совет?
– Адмирал Канарис.
…Им было велено ожидать паспортов в какой– то небольшой гостинице недалеко от рейхсканцелярии. Они шли туда из главного здания рейха уже без конвоя и смеялись как сумасшедшие, привлекая к себе внимание прохожих гражданских лиц и солдат. Как им всем было объяснить, что ребята наконец– таки, после трех лет непрерывных скитаний, лишений и издевательств, обрели настоящую родину и настоящую свободу?! С этими словами в сознании каждого человека связаны только положительные ассоциации. И ребятам сейчас так хочется верить, что эта свобода никогда не кончится, а эта родина никогда не предаст! Так хочется верить во все хорошее! Поверим же и мы вместе с ними…
В тылу врага
Лето 1978 года, Москва
Председатель КГБ СССР Юрий Владимирович Андропов приехал домой поздно и уставший. Было много дел. Министр обороны Устинов представил на обсуждение Политбюро ЦК свой планы войны с Афганистаном – а точнее, с поставленным там НАТО– вцами проамериканским правительством, – который не устраивал председателя КГБ своей теоретической близостью с гитлеровским «блиц– кригом».
– Один уже пытался так страну захватить, где он сейчас? – справедливо вопрошал Андропов и тут же конструктивно предлагал свою теорию: война должна быть основательной и кровопролитной со стороны противника. Надо оставлять за собой выжженные степи, как говорил Владимир Ильич, только так можно избежать возрождения заклятого врага.
Но другой Ильич его не слушал. Андропов злился и ехал домой в растрепанных чувствах. На входе дома встретил его вахтер – бывший ветеран партизанского движения Николай Иванович Дударев. Горластый старик часто веселил именитого жильца дома партии и правительства, и сегодня он решил перекинуться с ним парой слов, чтобы немного загладить дурное впечатление от прошедшего заседания.
– Как дела, Иваныч?
– Спасибо, Юрий Владимирыч. Вот газету читаю.
– Что пишут?
– А вот по вашей части… Где– то там в Аргентине поймали нациста бывшего, осудили и шлепнули значит. Эйхман какой– то…