— Нет! — кричу я, отталкивая ее от себя. — Это неправда!

— Ты солжешь, когда тебя спросят об этом! — Мама повышает голос. — Иначе я позабочусь о том, чтобы этого мальчика настигла судьба, которую он так желает другим.

На мгновение становится тихо, и я слышу только раздраженные вдохи и стук собственного сердца в горле. Филипп просто смотрит на нас с легкой улыбкой на лице, словно для него это забава. Как будто он выиграл. Я щурюсь и кривлюсь при виде его. Недостойные всегда получат свое.

— Ты знаешь, что об этом услышит вся школа, — скрещивая руки, говорю я через некоторое время.

— Да, и когда до этого дойдет, ты солжешь, — мама поворачивает голову к Филиппу. — Ты не станешь вовлекать в это Филиппа никоим образом.

— Тогда чего ты от меня хочешь? Даже если я солгу, они узнают. Майлз скажет правду.

Она смотрит на меня через плечо.

— А кому, думаешь, они поверят? Тебе или какой-то мелкой крысе?

Я морщусь.

— Не называй его так.

— О, а как бы ты хотела, чтобы я его звала? Зараза? Идиот? Твой любовник?

— Перестань, — говорю я.

— Любовник?

— Я сказала, прекрати!

Она внезапно подходит ко мне и хватает меня за горло.

— Не забывай, Ванесса. Я могла бы быть твоей матерью, но я прежде всего предприниматель, и когда что-то угрожает моему бизнесу, я забочусь об этом. Ты выйдешь замуж за Филиппа, чтобы наши семьи могли объединиться, и ничто этому не помешает.

— Я помешаю.

— Не смей даже пытаться… иначе я позабочусь, чтобы Майлз больше никогда не увидел восход солнца.

— Ты не посмеешь… — бормочу я.

— Убить его? — Она улыбается, и Филипп тоже, когда их взгляды встречаются. — Почему нет? Не то чтобы это впервые... но, похоже, от него никакой пользы.

— Он полезен мне! — кричу я.

— Перестань, — бросает мама. — Он никогда никому не был нужен. Просто жалкий ребенок, жаждущий внимания. Он не достоин твоей любви. Другое дело Филипп, — она указывает на парня. — Ты солжешь директору, чтобы Майлза исключили. Если не сделаешь этого, я убью его.

У меня начинают дрожать губы, когда она отпускает мое горло. Не могу поверить в то, что слышу. Моя мать... она монстр.

— Я люблю его, мама.

Она смотрит на пол и разражается смехом. Сначала тихим, затем истеричным. Как будто сошла с ума.

— Ты не любишь его. Не путай любовь-однодневку с настоящим чувством.

— Я знаю, что такое любовь, мама. И могу точно сказать, что ты не имеешь о ней ни малейшего понятия.

Она прищуривается, глядя на меня.

— Твое поведение шлюхи любовью не назовешь, моя дорогая.

— Я не шлюха! Майлз заботится обо мне! Больше, чем кто-либо из вас, — кричу я, указывая на них обоих.

Мать фыркает.

— Глупая девчонка. Разве ты не видишь? В жизни есть куда более важные вещи, и это явно не одна из них. Попытайся понять.

— Нет. Это никогда не понять. Я отказываюсь, — отвечаю я, сжимая губы.

— Значит, будет так, — заканчивает она.

Филипп встает со своего места, застегивая жилетку, словно ему надоело слушать.

— Не думаю, что я здесь еще нужен, — говорит он.

— Ты никогда и не был нужен, — отвечаю я.

— Ванесса, дорогая, закрой рот, — протягивает мама. — Ты уже достаточно сказала.

— Я не позволю тебе причинить ему боль, — возвращаю я.

Она вскидывает голову и улыбается мне самым жутким образом, словно одержимая. И я знаю, чем: властью.

— Значит, если хочешь, чтобы он остался жив, думаю, тебе придется сделать именно то, что я сказала.

Феникс 

Настоящее время

Вся история ее жизни пробуждает у меня желание вырвать собственное сердце и преподнести ей на блюдечке.

— Я любила тебя, Майлз, — говорит Ванесса, прикоснувшись ладонью к моей щеке. — Всегда любила, — она сглатывает. — И все еще люблю.

Она разрушила меня. Уничтожила. И теперь, после всех этих лет, я наконец узнал правду о ее выборе, наших жизнях. О причине, по которой я никогда не мог с ней быть, хотя мы оба этого хотели.