Темнокожая, кареглазая, с тонкими птичьими чертами лица и смазавшейся, но кое-где еще сохранившейся вязью белого растительного орнамента на лице.

Анаана!

— Проснись! — сухо и требовательно произнес вошедший, еще раз настойчиво хлопнув ее по щеке. Почти как пощечина.

Взгляд колдуньи, наконец, сфокусировался, она полностью очнулась и дернулась, пытаясь не то вырваться, не то просто хотя бы прикрыть наготу. Жест был короткий, инстинктивный, и почти сразу же женщина обмякла и отвернулась, устремив взгляд в потолок. На лице ее застыла маска безразличия и обреченности.

Она давно здесь. И знает, что ей не вырваться. Но все же этой гниде с факелом так и не удалось ее сломить.

Вошедший — а это, похоже, был Сколдер собственной персоной — воткнул факел в держатель на железной треноге и подсел ближе к пленнице. Взяв ее за подбородок, развернул лицом к себе. Глаза ее на мгновение вспыхнули гневом, но почти сразу же погасли.

Да, она давно здесь. Так давно, что даже научилась изображать покорность.

— Я тебя не трону. И вообще, тебя никто больше не тронет. Тебя отвяжут от этого стола и переведут в отдельную камеру. И дадут поесть.

Сколдер, кажется, специально говорил короткими рублеными фразами, изучая тем временем выражение лица пленницы. И он, похоже, как и я, видел разгорающийся в ее взгляде огонек надежды. Крохотный, несмелый. Который она и сама старалась загасить в зародыше.

— Я даже разрешу тебе помыться и одеться. Если…

Глаза ее блеснули снова — когда надежда едва не вырвалась из ее горла мучительным стоном. Но само лицо геомантки было бесстрастным и неподвижным, как глиняная маска.

— Если ты расскажешь мне подробнее об этих своих снах.

— О снах?

Просьба её, похоже, так удивила, что она на секунду потеряла самообладание.

— Да, — терпеливо и, кажется, с усмешкой ответил Сколдер. — О тех своих воспоминаниях. Расскажи подробно, ничего не утаивая. И тогда сможешь выйти отсюда.

Она облизнула пересохшие губы и прикрыла глаза. Пауза была такой долгой, что я даже подумал, что она отключилась. Но тюремщик терпеливо ждал.

— Да, сны… — наконец выдохнула Анаана. — Здесь я вижу их особенно часто. Сон — это единственный способ хоть ненадолго вырваться из этого кошмара…

— Что ты видишь?

— Я… не знаю точно. Поначалу я думала… что эти видения — это части… какого-то пророчества, и в них я вижу места, в которых никогда не бывала… Места, которые очень далеко от Артара. Но потом…

Она судорожно сглотнула, закашлялась. Спрашивающий, наконец, сжалился и поднес к ее губам небольшую фляжку с водой. Прозрачная жидкость пролилась на ее потрескавшиеся губы, будто на высушенную жарой почву, и кажется, тут же впиталась, даже не дойдя до горла. Колдунья жадно подалась вперед, насколько позволяли ремни, и успела сделать несколько глотков прежде, чем у нее отняли флягу.

Она откинулась назад, тяжело дыша и глядя куда-то вверх, на потолок. Сколдер снова взял ее пальцами за подбородок и развернул лицом к себе.

— Продолжай.

— Потом я поняла, что ошиблась… Это не пророчества. Это, наоборот, воспоминания о чем-то давным-давно забытом. И я не просто уже видела это раньше. Я была там. Когда-то очень давно.

— Что конкретно ты видишь?

— Много всего… Но все урывками… Я вижу город из камня и стекла. Такой огромный, что крыш не видно, даже если запрокинуть голову к небу… Толпы людей в странных одеждах… Железные колесницы с прозрачным нутром, которые ездят сами по себе… А высоко в небе — огромные железные птицы, оставляющие за собой дымный след…

— Продолжай! — требовательно повторил тюремщик, когда пауза затянулась.

— Я вижу землю, сплошь покрытую серым безжизненным камнем, раскаленным на солнце и пахнущим смолой и пылью… Вижу огромные норы под землей, в которых проносятся светящиеся железные черви, проглатывающие по сотне людей в один присест… Вижу свет… Много света, яркого, мерцающего. От которого даже ночью светло как днем…

— Почему ты думаешь, что это воспоминания, а не сны?

— Потому что все эти видения не удивляют меня. Я помню, что была там. Как спускалась под землю, как мчалась куда-то сквозь тьму во чреве железного червя… Помню маленькую ладошку в моей руке. У меня была дочь. И я скучаю по ней. Хотя даже не могу вспомнить ее лица или имени…

— Что-то еще? — спросил Сколдер, когда пауза опять затянулась.

Она прикрыла глаза и покачала головой.

— Ты кому-то еще рассказывала об этом? До того, как попала сюда?

— Да. Но это плохо кончилось.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не могу сказать точно…

— Скажи, как сумеешь! — в голосе Сколдера проскользнуло раздражение.

— Толковать сны и видения — важная часть моей жизни. Я делилась видениями с сестрами. Однажды видения о том странном мире стали повторяться особенно часто. И тогда пришел незнакомец. Из ваших. Но сильнее, гораздо сильнее. С блестящей перчаткой на правой руке.