– Этого не может быть.

– А что, если может? Что, если ты не прав?

– Я не знаю...

– Именно. А твоя клятва требует, чтобы ты знал.- Она поднялась и поплотнее закуталась в плащ.
– Я приду за тобой сегодня вечером, как только Ткачиха зажжет лампу. Попробуй поспать до этого времени. Дед будет ждать тебя.
– Она развернулась и начала спускаться с холма. Я остался стоять, безмолвный и смущенный. И единственное, что смог сказать:

– Да, мастер Галадон.

Я ушел вскоре после нее. Жизнь была не лучшим предметом для размышлений. Я снова захотел бежать. И побежал. И обнаружил, что мне уже нетрудно: могу дышать, мои движения ровны, прыжки размерены. Я вернулся в дом для гостей меньше чем через час. Стоило надеяться, что Александр не спит. Мне необходимо было поговорить с человеком, который снимет с меня ощущение, будто меня связала по рукам и ногам маленькая девочка, которая просто решила поиграть с веревкой. Я начал уважать понимание Александром людей. Если он способен правильно оценить человека, бросив на него один только взгляд, со временем он станет исключительной личностью.

В деревне стояла безлюдная тишина, поэтому я был просто ошарашен, когда открыл дверь дома для гостей и увидел королеву, присевшую у постели Александра. Лекарка грелась у огня рядом с Рисом, а у порога переминались два эззарийца с копьями. Никто из них не шевельнулся, когда я вошел. Мне было интересно, что они станут делать, если я вдруг нападу на королеву.

Я опустился на колени, Исанна, разумеется, не заметила этого. Александр опирался спиной на горку подушек и казался совсем больным. Он помахал мне со своего ложа. По всем эззарианским традициям и по правилам поведения дерзийских рабов я не имел права оставаться в комнате. Но решил, что моя грубость и невоспитанность ничего не значат по сравнению с необходимостью слышать их разговор. Я уселся на полу возле постели Александра и глядел Исанне в лицо все время, пока она говорила. Ее темные глаза не отрываясь смотрели на принца, а голос ни разу не дрогнул.

– ...жаль. Мы нанесли вам эту ужасную рану, поэтому вы можете остаться, пока она не заживет. Но когда Невья скажет, что вы можете пуститься в путь, вы должны будете уехать.

– Я думал, что он уедет немедленно, - вмешался Рис. Он стоял, повернувшись спиной ко всем остальным, и держался руками за полку над очагом.
– Его могут захватить в любой момент. Ты говорила, что разрушение зашло так далеко, что он примет рей-кирраха по своей воле, поэтому мы рискуем. Я знаю, что ты не хочешь, но...

– Мы виноваты в его болезни. Мы вылечим его тело, но не больше.

– Я думал, что эззарийцы не отказываются снимать заклятия демонов ни с кого, даже с дерзийцев.
– Александр говорил с трудом, делая паузы, чтобы вдохнуть, словно даже такие незначительные усилия причиняли ему боль.

– Мы не любим дерзийцев, - ответила Исанна.
– Но мы приняли бы вас при других обстоятельствах. Хотя сейчас это не имеет значения. Ваше заклятие мы снять не можем, не можем защитить вас от его последствий, поэтому мы должны защищать себя.

Холод потушил огонь, горевший когда-то в душе Исанны. Ее слова не были злыми. Ее симпатия к принцу была искренней. Но та женщина, которую я помнил, ни за что не отвергла бы Александра, даже не стараясь помочь ему. Он же нес в себе феднах... как можно не попытаться спасти его? Потом я рассмеялся про себя. Женщина, которую я помнил, никогда не колебалась. Она никогда бы не ушла, обрекая другого на рабство.

Рыжеватые пряди в ее волосах были теперь светлее, чем я помнил. Что это, серебро, появившееся с возрастом, приглушившее лунным сиянием жар солнца? Одна-единственная прядь выбивалась из прически и спускалась по синей ткани плаща. Мое сердце сжалось, пока я слушал ее, надеясь разобрать те нотки в голосе, которые всегда бальзамом проливались на душу собеседника. Даже помня о ее предательстве, я боялся, что ее голос заставит меня сорваться, я весь был как натянутая струна. Но ничего не услышал и не ощутил. Исанна сидела рядом с Александром, прямая, внимательно глядящая ему в лицо. Я понял, что хочу как следует встряхнуть ее, чтобы она разозлилась, чтобы она начала проклинать меня, чтобы показала мне, что я еще жив. Что всегда был жив в ее сердце. Что она нашла слова, благодаря которым я мог уйти, что она сделала все, что могла, используя все, что знала обо мне... чтобы спасти меня. Наша любовь, наша работа в паре были для меня всем, я думал, что и для нее это так. Как же она могла предать меня? Как мог я ничего не почувствовать?

Внезапная судорога и стон, вырвавшийся у принца, заставили меня прекратить мысленный спор с самим собой, а Исанну - подняться со стула. Одна часть тела принца пыталась принять форму шенгара, тогда как другая оставалась человеческой. Все это заняло лишь короткий миг, но лицо Александра стало совсем серым от боли. Стражники стояли теперь перед ним, устремив копья в его сердце.

– Смилуйся, Вердон, неужели вам мало того, что вы уже сделали?
– Я вырвал копья из их рук, не в силах сдержать ярость, которая никак не задевала их в этой слепой отчужденности. Они не знали, что предпринять, поэтому мне не составило труда отогнать их от постели. Потом я проткнул копьями их одежду и пригвоздил к деревянной стене. И опустился на колени перед принцем.

– Мой господин, вы слышите меня?

– Отойдите,- задыхаясь пробормотал он.- Пусть они отойдут.

– Они уже отошли. Что произошло?

Исанна обратилась к принцу, игнорируя меня:

– Это и есть действие заклятия? Так начинается превращение?
– Рис стоял за ее спиной, положив могучие руки ей на плечи. Он со страхом смотрел на Александра.

– Теперь... по-другому, в последние дни, - ответил принц, прижимая ладони к лицу.
– Мой разум словно качает туда-сюда... все меняется... иногда я вижу... как видит зверь. Чувствую запахи... Части моего тела начинают изменяться. Потом все проходит.

– Без предмета, без мысли?
– спросил я.
– Ничто не провоцирует превращение, как прежде?

– Ничего. Ни меча... ни Дмитрия...

– Если вы хотите быть услышанным, принц Александр, обращайтесь ко мне, - холодно произнесла Исанна.
– Что вы говорите?

– Я с трудом поддерживаю один разговор, - произнес принц, едва шевеля запекшимися губами.
– Два я не выдержу.

Я налил в стакан вина из стоящего на столе кувшина, потом приподнял его голову и дал сделать глоток.