– Что ты делал?

– Да вот нужно починить оперение летательной лодки. Последнее время плохо набирает скорость…

– А у меня новое прозвище, отец. Голубой…

Рыжеволосый Нанда поглядел на мальчика.

– Это… тысячи второе прозвище, если не ошибаюсь, – улыбнулся Нанда, вернувшись к верстаку. – Голубой хороший цвет, это цвет воздуха, а воздух основа жизни…

– Да, и мне оно нравится, – кивнул мальчик. Он был голый, только чресла закрывала короткая юбка из легкой ткани. – У меня синяя кожа. Ни у кого в царстве нашем нет такой кожи. Странно…

– Что странно, сынок? – насторожился отец.

– Много мыслей сейчас у меня, и я замечаю много непонятного. Непонятного о себе, – уточнил мальчик, сдвинув брови.

– Поведай мне свои мысли…

– Да, нет, отец. Я тревожусь о том, не огорчат ли они тебя, не обидят…

– Говори, сынок…

– Отец… я стал замечать многое необычное. К примеру, когда я выхожу на поляну, она оказывается цветущей, хотя издалека… ну, покуда я еще не дошел до нее, была безжизненна, словно опалена. Я замечаю благоухающие цветы на тропках, которые только прошел. Точно моё присутствие заставляет их произрастать. Девушки и женщины словно во сне, увидав меня, бросают все дела, дабы ласкать меня. И их тела начинают источать такой запах, от которого к ним сбегаются их мужчины. Да и вот…Мне, отец, всего лишь три самтасвары… Я смотрю на таких же как я, они иные… Они слабее даже женщин. Я же подобен тому, которому две дюжины самтасвар… Стой, отец, это не главное… Главное то, что приключилось со мной сегодня. Я словно окаменел, и впервые мне хотелось плакать. Что-то неизвестное было во мне вот здесь, – мальчик указал ладонью на грудь. – Издалека правда… Но я видел сегодня одного юношу, он был очень похож на меня, хотя и цвет кожи как у обычных людей. Я почувствовал, что бесконечно люблю его, как… как брата… Хотя, я и не могу знать же этого чувства, у меня никогда не было братьев…

Нанда некоторое время молчал. Тяжко вздыхал. Потом отошел от верстака и сел на бочку со смесью для летательной лодки.

– Кришна, сынок… – начал рыжеволосый мужчина, стараясь не встречаться глазами с синим мальчиком. – Я не думал, что столь скоро придется рассказать тебе правду… Правда эта опасна для тебя, но… я вижу, опаснее сейчас этой правды ложь и сокрытие.

– Ты меня пугаешь, отец…

– Присядь, сынок… Я расскажу тебе всё…

Кришна присел, стараясь прижать юбку к коленям, когда он чего-то боялся, его мужское становилось взволнованным. Он стеснялся в эти мгновения отца. Отец же улыбнулся:

– Меня никогда не смущал вид юноши, – добродушно сказал мужчина. – Кришна, ты сегодня видел родного брата…

– Брата? – вздрогнул Кришна.

– …и ты не мой сын. Но… но я люблю тебя больше родного сына. До твоего явление в мир сей Яшода…

– Мама… – прошептал Кришна.

– …моя жена и твоя нареченная мать, была прислугой у принцессы Деваки. Злобный брат принцессы, а значит, твой дядя Камса заточил её с мужем, царем Васуведой в темницу, и убивал их детей….

– О, боже! Зачем? – вскочил на ноги Кришна.

– Камсе предсказал придворный астролог, что он примет смерть от руки племянника… Да, сынок, – улыбнулся снова Нанда, – ты не похож на того, кому лишь три самтасвары, твое достоинство даже больше моего (Кришна снова постарался прикрыть юбкой…). Камса успешно убил шестерых новорожденных. Тебе… скажем так, повезло. Тебя не нужно было убивать, ты родился мёртвым, ты был выкидышем…

– Я… я не понимаю, – задрожал Кришна, и цвет его кожи стал почти черным.

– Камса приказал бросить собакам мертвый плод. Яшода же вымолила отдать ей мёртвое дитя, чтобы она могла придать его земле. Камса жестокий человек, он принудил мою жену к ужасной сделки, о которой я вспоминаю лишь с содроганием…

– Расскажи, отец, чем пожертвовала моя нареченная мама во имя младенца…

– Нет, сынок… Хотя скажу, её губы касались его поганого тела, и на них он оставил след… несмываемый временем след своего поганого семя…

– Ты после целовал маму?…

– Да, я ее целую. Я всегда целую её, – с дрожью в голосе сказал Нанда, и у него потекли крупные слёзы. – С тех пор я желаю вычистить языком рот её от скверны Камсы…

– Отец, позволь мне тебя обнять?

Мужчины обнялись и долго плакали. А когда успокоились, Нанда продолжил:

– Яшода тайно вынесла мертвое дитя за пределы темницы и ночью, вырыв яму, положила его как в колыбель. Забросала землей и разровняла поверхность, чтобы никто не мог отыскать могилу… Она всё мне в ту ночь рассказала, мы проплакали до утра, оплакивая сыновей принцессы…

Нанда задумался, смотрел на крылья лодки и, кажется, силился припомнить какие-то подробности.

– Прошла одна лакша. Все эти дни Яшода была очень беспокойная. Во сне она бредила, говорила, нужно отрыть дитя. Я побаивался за ее ум, не лишится ли женщина его из-за горя. Как-то она уговорила меня, сходить к тому месту и откопать труп. Мы так и сделали, отрыли ночью труп и принесли в свою хижину. К моему удивлению, труп не тронуло тление, хоть и тельце его было темно-синим…

…пока я рассуждал, как поступить с мертвецом, где и как захоронить, он начал плакать и сказал «мама»…

…да, сынок, ты почти сразу стал говорить, а скоро и ходить, и стал помогать мне в ремесле пастуха. Ты – хороший пастушок, – сквозь слёзы улыбнулся Нанда.

– Подожди-ка, отец… – задумался Кришна. – Ты сказал, что Камса убил шестерых моих братьев, я был жертвой аборта… седьмым…

– Нет, сынок, ты не седьмой, – перебил Нанда сына. – Ты восьмой. Старшего брата твоего удалось спасти, он родился из чрева другой женщины…