– Катрин.

– Я должна была догадаться, что ты будешь в Кол-Диате. Мы искали тебя несколько недель, но никто не подумал идти так далеко. Мы решили, что ты отправился к Александру.

Я закрыл глаза, мечтая, чтобы она немедленно убрала все воспоминания, только что положенные передо мной.

– Уходи.
– Лишь интонации убедили меня в том, что хриплое карканье и есть мой голос.

– Я уйду, когда ты поправишься. Я и не думала, что ты обрадуешься мне. Или кому-нибудь из нас.

Я перевернулся и натянул на голову одеяло. Прежде чем укрыться от мира, я успел заметить, что нахожусь внутри развалин башни, лежу на одеяле, а моя голова покоится на чем-то свернутом в валик. Потом я заявил, прислушиваясь к работе наковальни, которая начала действовать в моей голове от движения:

– Со мной все в порядке. От меня, правда, несколько воняет. Уходи.

Она отдернула одеяло и положила мне на голову холодную ладонь. Наковальня замерла.

– Ладно, тогда ответь мне, сколько дней я здесь. Или сколько дней прошло с тех пор, как тебя нашли почти захлебнувшегося на краю башни, с которой можно было свалиться при малейшем движении. Или сколько дней назад ты ел.

Я лежал неподвижно, боясь, что она уберет свою чудодейственную руку и наковальня снова заработает. Но я не собирался сдаваться:

– Ты больше не мой наставник. Я не должен отвечать на твои вопросы. Уходи.

– А ты останешься здесь умирать в свое удовольствие от лихорадки, позволив мне расстаться с тобой навсегда непрощенной?

– Я не сумасшедший, Катрин.
– Я хотел, чтобы прохладная рука осталась. Боль была слишком сильна.
– Здесь я встретился с безумием. Я был в нем, но я не сумасшедший. Это не было переживанием из-за Исанны и ребенка. Да, я был уставшим, но двести пятьдесят сражений здесь тоже ни при чем. И я пережил свои годы в рабстве, как мог бы пережить их любой другой. Я провел здесь долгие часы, вспоминая. Я видел то, что я видел, и я был прав, когда позволил ему уйти.

– Я верю тебе. Я была не права, сделав то, что я сделала. Ты был в ужасном состоянии, и я решила, что лучше понимаю происходящее. Если ты не слышал меня, я прошу тебя меня простить.

Она хотела убрать руку, но я поймал ее и снова приложил ко лбу.

– И сколько ты уже здесь?

Она в своей наилучшей менторской манере заставила меня сесть, съесть супу, выпить отвар из ивовой коры и только потом позволила разговаривать. Когда она начала рассказывать, услышанное мне совсем не понравилось.

– Фиона притащила меня сюда?
– Я снова попытался спрятаться под одеялом. Последнее, о чем я мечтал, - быть обязанным чем-либо Фионе.

– Она все лето провела за тем квадратным камнем.

– Следила за мной.

– Она убеждена, что вынесенное решение не снимает с нее обязанности. Если бы она не торчала здесь, твои кости уже давно бы лежали под башней, обглоданные хищниками. Она спасла тебе жизнь.

– Она разрушила мою жизнь. Ту ее часть, которая осталась после Исанны.

Самым худшим было то, что от забот Катрин и теплой пищи все мои чувства разом вернулись ко мне. Я был жалкой развалиной. Грязным. Оборванным. Немногим лучше, чем когда был рабом, просто мои оковы стали теперь невидимы. Я всегда презирал тех, кто расстраивался по пустякам и принимал свои неприятности так близко к сердцу, что отказывался от нормальной жизни и еды, чтобы через некоторое время превратиться в жалкое грязное чучело. Такие не вызывали у меня сострадания. У многих людей нет возможности избежать подобной участи. Поэтому первое, что я сделал, - как следует вымылся и постарался взять себя в руки.

Катрин отказалась говорить о серьезных вещах, пока я совсем не поправлюсь. Судя по всему, я пролежал под дождем, умирая от голода, три дня, прежде чем Фиона нашла меня и затащила в башню. Она почти не умела врачевать, и у нее не было лекарств, поэтому она пошла за Катрин. Я оценил ее выбор целителя.

Так что первая прогулка, которую я совершил, начав вставать, была в сторону квадратного валуна неподалеку от башни. Фиона сидела у крошечного костерка, отскребая грязь с одного из башмаков. Она построила себе шалаш из веток, принесенных из ближайшего леса. Я заметил неплохой лук и связку стрел, значит, ее охота была успешнее моей. Когда я подошел, она вскочила, смутившись, и неуклюже поставила ногу в чулке на влажную землю. Но тут же опомнилась и воинственно выдвинула вперед подбородок.

– Пришел сказать тебе спасибо за то, что принесла меня в башню. И за то, что привела Катрин.

– Я же не могла обречь тебя на смерть, правда?

У меня на языке вертелось несколько подходящих ответов, но я сдержался. Где-то неподалеку грохотала гроза, резкие порывы ветра швыряли нам в глаза пепел от костра.

– Глупо оставаться под дождем теперь, когда я знаю, что ты здесь. Если ты считаешь себя обязанной жить здесь, пойдем хотя бы в башню. Там полно места, а Катрин, наверное, сумеет защитить тебя от моего дурного влияния.