Высокий светловолосый парень вырезает ножом из деревяшки птицу. Мне лет пять, я заворожённо смотрю на его руки. Они долго будут мне сниться. А та деревянная фигурка хранится в моей комнате до сих пор. «Говорят, что птицы по-настоящему свободны, – протягивает он мне игрушку, которую я тут же прижимаю к груди, – это не так. Они каждый год возвращаются в места, где родились. Они привязаны к своим гнёздам. Все мы к чему-нибудь привязаны. Я хочу стать настолько свободным, чтобы забыть о гнезде, где вырос. Я хочу перестать возвращаться».

Мальчик лет двенадцати дарит мне горсть ярких камушков:

«Знаешь, я ведь не просто так брожу по дорогам. Я ищу. Говорят, что бродячие маги созданы для того, чтобы найти нечто, некий секрет. Они и сами не знают какой, но когда найдут – все вокруг обретут счастье. И его обязательно найду я».

Те яркие камушки мать потом отберёт у меня и выбросит. Я смогу спрятать всего один, самый яркий. Потом я подарю его Лени.

Маленькая, по-мужски стриженная женщина протягивает руки к огню, отогревает замёрзшие пальцы и смеётся: «Как же хорошо. Знаешь, девочка, надо не бояться замёрзнуть, чтобы потом почувствовать радость от огня. Мы ведь с тобой понимаем, что настоящая свобода – вот что главное. Даже если сейчас ты этого не можешь осмыслить – это всё равно придёт к тебе. Твоя кровь напомнит. Хочешь, расскажу тебе, как я стала бродячим магом? Хочешь узнать клятву бродячего мага? Вдруг ты не испугаешься и выпорхнешь на свободу. Мне кажется, что тебе не место в этом замке. Он чужой для тебя». Она показывает мне страшные, уродливые шрамы на своих запястьях. «Иногда пытаются удержать даже так. Кандалами. Заговорённое железо я превратила в кислоту. Но что такое изуродованные руки, если ты получаешь свободу? Главное – это никого не любить, иначе придётся в кислоту превратить сердце». И она почему-то плачет, раз за разом повторяя слова клятвы.

И открывая наконец глаза, я начинаю нараспев повторять вслед за говорящей в моей памяти женщиной:

– Стою на дороге, взываю к Пути, потому что свободна и могу идти. Кровь моя становится пылью у моих ног. Пыль эту подхватывает ветер. Он несёт её туда, где меня ещё не было. Я буду везде, где есть он. Я буду везде, где есть Путь. Я буду всюду под этим небом. Связываю себя с дорогой, – я махнула рукой, – связываю себя с ветром, – я вытянула руку вперёд ладонью, – связываю себя с горизонтом, – я прижала руку к груди. – Я бродячий маг! – Я опустилась на дорогу и легла прямо в грязь. – Отныне и навсегда. Моё сердце принадлежит Пути. Моё тело принадлежит Пути. Я и есть Путь!

Земля подо мной вздрогнула, ветер завыл, на горизонте засверкали зарницы. Я была принята. Теперь в случае нужды я смогу просить помощи у дороги, ветра и неба. Теперь если кто-то откажет мне в помощи или ночлеге, он навлечёт на себя их недовольство. Думая, что обряд закончен, я поднялась из дорожной грязи, и в это мгновение по небу прокатился раскат грома и молния ударила в дорогу почти у самых моих ног. Я замерла от ужаса. Когда страх прошёл, я заметила, что в грязи что-то лежит. Да как же я могла забыть – подарок неба и земли! Небольшой белый камень со сквозным отверстием. Мой знак бродячего мага. Я сорвала растущую у дороги травинку, продела её в отверстие камня, провела по ней рукой, и травинка превратилась в надёжный шнурок. Теперь можно было повесить камешек на шею. Но я ещё долго шла, просто сжимая его в руке. Впервые я что-то сделала сама. Впервые что-то принадлежало мне лично. Это только кажется, что благородным хорошо живётся. На самом деле тебе ничего не принадлежит. Всё принадлежит твоему роду. Всё, что у тебя есть, нужно передать дальше, сохранить, приумножить. Ты лишь песчинка между прошлым и будущим. Род – единственное, что имеет значение. И я предала его. Теперь мне нечего было и думать о возвращении назад. Я и не думала. Свобода окрыляла.

Я ясно различала шёпот камней у дороги. Слышала мелодию – завораживающую песню Пути, которая звучала громче с каждым моим шагом. Сейчас мне было не важно, куда идти, лишь бы слушать и слушать. С каждым шагом я становилась сильнее. У меня появилось странное ощущение, словно всё это уже со мной было, словно я вернулась домой. Рассказывали страшные истории, будто бы только что обращённые бродячие маги, не в силах преодолеть желания идти вперёд, иногда загоняли себя до изнеможения. Их тела находили прямо на дороге. Но и после смерти они не обретали покой. Иногда лунными ночами на дороге можно встретить такого бродягу. Лишённый жизни, плоти и цели, передвигая костлявые ноги, он идёт, не обращая ни на кого внимания. А ещё я вдруг поймала себя на мысли, что больше не испытываю сомнений и сожалений. Стало легко. Не пугало то, что я покинула родной замок, не давило на сердце, что бросила Лени одну. Была полная уверенность в своей правоте. И я остановилась, приказав себе не слушать песню Пути, приказав себе не забывать. И начала думать о брате. Ведь я ушла из дома с одной целью – найти способ вернуть Рони. Я должна была всегда об этом помнить.

Рони был не просто моим братом – он был моим кумиром. Если во мне магический дар был едва заметен и обрёл свою мощь только в последние дни, видимо, потому, что я стала, по сути, старшим ребёнком в семье, Рони был всегда очень сильным. И он не жалел своей силы; для нашей с Лени радости он создавал волшебных животных и живые картинки, превращал цветы в куклы. Он заставлял нас летать и мог в одно мгновение сделать унылый осенний луг яркой клумбой. Мать ругала его за расточительство, наказывала нас с Лени за то, что мы якобы используем силы брата для своих прихотей. Теперь, оглянувшись назад, я с удивлением заметила то, что отказывалась видеть раньше. Равнодушие своих родителей. Они боготворили друг друга, но на нас любви уже не хватило. А возможно, они действительно считали, что, если мы накормлены, одеты, знаем, как вести себя за столом, и умеем держать спину прямо, этого вполне достаточно для счастья. Отец время от времени всё же вспоминал, что мы существуем, баловал нас, брал с собой на охоту и в гости к соседям. Но мать… Она вообще редко покидала свою комнату. Вечно мучимая головными болями, она сидела у себя взаперти за опущенными шторами, потому что свет резал ей глаза, и лишь вечерами спускалась в сад. Мы, дети, были как бы сами по себе и, возможно, от этого только сильнее любили друг друга. Но, так или иначе, наша дружба не могла быть вечной. Я и Лени рано или поздно должны были покинуть свой замок, чтобы навсегда поселиться за стенами другого. Едва мы родились, отец тут же подобрал нам женихов. Ещё одна «привилегия» благородных. Когда я только кричала в колыбели, мой жених Жаин уже отмечал двадцатилетие. У его рода было много земель, замков и денег. Что и говорить, завидная партия. К тому же наши отцы были друзьями. Но меня мой будущий супруг приводил в ужас. Когда он приезжал на мой день рождения, чтобы подарить очередные дорогие безделушки мне и маме, я смотрела на него и думала: «Неужели мне придётся любить этого человека всю жизнь?» А потом Жаин приехал и на похороны отца. Я видела, каким хозяйским взглядом он смотрел на наш замок. И мне от этого сделалось дурно. Но он был прав. В замке остались лишь женщины, мой брат был не в счёт. А значит, взяв меня в жёны, Жаин стал бы хозяином нашего замка. Сразу после похорон он сказал мне, что для нашего рода будет лучше, если в следующем году мы сыграем свадьбу. Мне оставалось только горько кивнуть. Как же я ненавидела его в тот момент! Теперь же я была свободна. Снова зазвучала песня Пути, и я произнесла слово «свободна» вслух. Попробовала его на вкус. И улыбнулась. Разве могла я об этом мечтать? Жаль только, что такой ценой. Как было бы здорово, если бы мы ушли из замка все трое. Я, Рони и Лени. Бродили бы по дорогам, творили бы волшебство…

Едва посветлело небо, как на полях вдоль дороги появился туман. Сначала он лежал лёгкими клочьями, а потом затянул пеленой всё вокруг. Я двигалась вслепую, словно в белой мутной реке. А потом и вовсе остановилась. Я совсем замёрзла. Лёгкая одежда не грела. Ноги в изящных ботиночках замёрзли и ныли, хотя прошла я совсем немного. Туман окутал меня со всех сторон. Он был слишком густым, слишком сверкающим, чтобы принять его за обычное явление природы. Мне сделалось жутко. Сейчас поздняя осень, а на дороге в такую пору можно встретить кого угодно. Но в первую очередь поздняя осень – это излюбленное время Ветреных братьев. Это копыта их коней разбивают тонкий ледок на лужицах. Это из-за их бешеной скачки с деревьев облетает последний лист. Это они сманивают из дома глупых девушек. А вот меня и сманивать не надо, я сама ушла…

И словно в ответ на мои мысли раздался конский топот. Говорил же мне брат, чтобы я была осторожнее с мыслями – нельзя думать о плохом. Это самый верный способ испортить свою жизнь. Особенно осторожным нужно быть магу. Но я ещё не привыкла к своей растущей день ото дня силе. А потому не умела держать мысли в узде. И даже не пыталась, с самого детства я была слишком эмоциональна. Моя мать видела в этом слабохарактерность.

Я отошла на обочину, мечтая лишь об одном: чтобы меня не заметили. Прибегнуть к магии было всё равно что громко крикнуть – я здесь! Оставалось лишь надеяться, что густой туман скроет меня от чужих взглядов или Ветреные братья сочтут меня не достойной внимания. Но всадники заметили меня. Остановили лошадей. Молодые, весёлые, красивые и опасные. Я быстро опустила взгляд. Если не смотреть, может, и обойдётся. Говорят, если не встречаться взглядом с волшебными созданиями, они не получат над тобой власти. Ведь того, что мы не видим, – нет. Может, не так уж не правы те, кто закрывают глаза на всё плохое в этом мире. Мой брат говорил: «Борясь с чудовищами, мы только делаем этих чудовищ сильнее».