Шрифт:
— Почувствовать что? — внезапно в гостиную с такими словами зашёл Адриан
Глава 2. Сегодня наконец закончился мой путь к тебе…
— Адриан! — Стюарт бросился к нему. — Бедняжка! Я знаю каково это: когда жёсткая солома впивается в свежие раны на спине!
Юноша сначала не понял, о чём он, но в груди словно что-то обрушилось. Всё сжалось внутри от боли… Томас крикнул ему не слушать его.
— И правду говорят, ты просто ангел, — не обращая внимания на управляющего этого дома, продолжал Стюарт, внимательно и ласково глядя в глаза несчастному невольнику, — просто ангел. У этого злодея ты был жемчужиной его коллекции, чёрной жемчужиной в коллекции из живых людей! Настоящий ангел! И нрав у тебя ангельский — столько вытерпеть. Это неправильно, когда один властвует над другим. Я знаю, каково это, я знаю, что такое боль, что такое рабство, что такое унижение и отчаяние раба. Потому что я сам был невольником, рабом… А ангелы, как ты, не должны носить кандалы. Это неправильно, несправедливо, жестоко.
А «ангел» слушал это с замершим сердцем. Казалось, вскрылись все раны и вновь начали кровоточить. Казалось, мир рухнул, ещё даже не создавшись. Адриан являлся трофеем, диковинной игрушкой необыкновенной красоты, которую легко любить, но так сложно завоевать из-за кандалов рабства.
— Адриаша, солнышко, он бред несёт… Не надо его слушать, хорошо? — подбежал управляющий, опомнившись. — Дай мне ручку, — но тот не понимал, что происходит, и вряд ли мог осознать его просьбу, тогда Том сам взял «ручку» Адриана. — Не слушай его, пожалуйста… Да-да, он всё правильно говорит, мой ангел, но не надо обращать внимания на это, правда? Ведь это может тебя расстроить… Зачем воскрешать боль? Радость наша, мы же тебя любим… Все… Очень-очень любим… Неужели ты не видишь?
Оба говорили с ним, как с травмированным ребёнком из очень неблагополучной семьи, с которым жестоко обращались.
— Адриан, я клянусь, что ты никогда этого больше не почувствуешь, — продолжал Стюарт. — Я тебя куплю!
— Купите? — прошептал молодой человек и взглянул на своего хозяина. — Но…но… как…? Я не хочу…
Его сердце стучало, жило, но он был всего лишь рабом, вещью, которую запросто можно купить, и ему снова напомнили об этом. Но нет…. Нет…. Адриан не хотел расставаться с этим маскарадом, не хотел покидать эту семью, ведь уже осмелился считать её своей семьёй.
Джеральд подбежал к нему, оттолкнул от него Стюарта и тут же обнял.
— Радость моя, солнышко моё, радость моя единственная, да нет же… никогда! — дрожащие ладони пробежались по его плечам, мужчина упал на колени и, сжимая в руках руки Адриана, зарыдал: — Милый мой, хороший, я твой — отец. Знаю, из меня был никудышный папаша и отменный тиран. Умоляю, прости меня! Я ревновал тебя к твоему… к Даррену. Мне казалось, он сначала отнял у меня любовь твоей матери, а потом и твою.
Но каково было такое услышать?! Как, после всего, что он пережил, поверить в это? Хотя Адриан и сам догадался, но всё же не верил до конца. Ему всё казалось — может, ошибается? Ведь зовут же старушки почему-то даже незнакомых людей «сынками» и «дочками»! Бедный молодой человек долго не мог пошевелиться, но потом неожиданно вздрогнул, будто бы кто-то ударил его плетью.
— Не плачьте, я вас прошу… — Адриан упал на колени, — не плачьте…
Джеральд неожиданно прижал его к себе и зарыдал с новой силой:
— Он… Стюарт хочет отнять тебя у меня… Знаю, это…это подло с моей стороны — просить тебя об этом… но не уходи… Было бы нехорошо с твоей стороны бросить Даррена, ведь он столько для тебя сделал, и остаться со мной, но прошу тебя не бросай меня…! Я разыщу его, приму к себе в дом, пусть живёт здесь, зови его отцом, если хочешь, только не уходи… Поверь, всё будет по-другому… Я никогда не подниму на тебя руку, я больше не стану ревновать…
— Не плачьте, пожалуйста, не плачьте, — уговаривал его Адриан, хотя у самого из глаз катились слезы…
Тут в дверь постучали. Томас подошёл к отцу и сыну и мягко сказал:
— Это Конни, Эвелина, Мартин и девушки… Они не должны этого видеть… Адриан, встреть их, пожалуйста… и под любыми предлогами отправь в сад… И сам лучше туда иди…
— Хорошо… Разрешите, я пойду? — попросил он Джеральда.
Тот кивнул, шмыгая носом, и выпустил его из объятий.
— Подальше от этого психа… — прошептал Томас на ухо старшему хозяину.
Его Сиятельство тут же понял, почему управляющий отослал Адриана.
Констанцию встретил заплаканный Адриан. Женщина, назвав его «солнышком своим», не дав ничего сказать, обняла и спросила, что случилось.
— Идите в сад… Томас велел… — тихо произнёс он.
— Марти, Эви, девочки, идите! — велела Конни и, погладив Адриана по голове, не выпуская его из объятий, спросила ласково: — Ну, что случилось, радость моя? Он тебя обидел признанием? Или он что-то не то сказал? Лапочка моя, не плачь.
— Они говорят какой-то бред, что я сын господина, что мисс Эйлин дочь мистера Стюарта…
— Что?!
— Да, так и говорят. Мистер Стюарт пришёл меня купить, но… получил отказ… И ещё он сказал, что леди Эйлин — его дочь.
— О Господи! Так вот это кто! А то думаю, кого же он мне напоминает! Это тот самый раб, про которого я тебе рассказывала…!
— Какой?
— Ну, тот, которого мы чуть не лишились из-за позорного столба! Но хватит об этом… Значит, он, и правда, отец Эйлин…?