– Ничего… Вполне. Наденьте темные очки. Джеймс Бонд! Действуйте, я вас здесь подстрахую.

– Тужурочка ваша не скоро теперь вернется.

– Переживем…

– Ну, тогда я еще на пачку сигарет разорю. А то там ребята наверняка без курева сидят.

– Берите. И эту начатую, и вот еще непочатая…

– Ну, спасибо!

– В Москве, может, свидимся, – пожал ему локоть Бекетов, – посидим в хорошем месте. Обещаю. Возьмите мою визитку, тут и московский телефон есть.

– Если арестуют, сжую и проглочу.

– Не обязательно.

– Шутка. Ну, гуд бай!

– Ни пуха!..

Тем временем у сходни Б-40 шли дипломатические переговоры. Командир подводной лодки капитан 2-го ранга Королев надел по такому случаю новую тропическую пилотку и сменил шорты на длинные ярко-синие тропические брюки.

Полковник-египтянин, комендант порта, чинно молчал, предоставив переводчику, курчавому смуглому парню в малиновой феске, полную свободу слова. Он лишь кивал в тех случаях, когда нужно было сказать «да», или отрицательно качал головой на все предложения Королева. Он был живым воплощением ультиматума, с которым пришел к советскому командиру. Королев попытался поймать бегающие глаза переводчика.

– Садык, ну какого хрена вы все это городите?! Мы вам, лять, судоремонтный завод отгрохали, подарили, а вы нас так позорно выставляете?

– Господин полковник не уполномочен вести переговоры по этому вопросу. Требования нашего МИДа остаются в силе: если подводная лодка не покинет порт в течение двадцати четырех часов, она будет интернирована с применением силы.

И переводчик выразительно посмотрел на стоявший у соседнего пирса водолазный бот. С его палубы плотоядно посматривали на «рашн сабмарин» крепкие смуглые парни – подводные диверсанты. Бот ошвартовался там сегодня утром.

– Тогда разрешите нашему буксиру зайти в гавань и вытянуть в море.

– Ваш буксир носит военный флаг. Акватория порта объявлена демилитаризованной зоной, и мы не можем больше пускать сюда военные корабли иностранных держав.

– Ну дайте тогда свой. Оттяните нас к границе террвод, а там нас перехватит наш буксир. И делу конец.

– У нас сейчас нет свободных буксиров.

– Хорошо. Я не буду принимать никаких решений, пока сюда не прибудет наш военно-морской атташе.

– Ваш военно-морской атташе поставлен в известность. И нас не интересует, почему он не счел возможным сюда приехать.

– Дайте мне самому позвонить в наше посольство!

– На это требуется разрешение нашего МИДа. Полковник не думает, что его удастся получить в течение суток.

– Ах не думает! – вызверился Королев. – Тогда передайте, лять, вашему полковнику, что у меня на борту ядерные торпеды и я сам ударю кувалдой по детонаторам. И тогда от вашей Александрии останется одна Хиросима. Так и передайте! И пусть кто-нибудь попробует подойти к моему трапу ближе чем на пять шагов!

Лицо у полковника, и без того длинное, вытянулось еще больше при слове «Хиросима». Королев повернулся и вышел. Конечно, это был блеф, но блеф эффектный. Откуда полковнику было знать, что торпеды с ядерными зарядными отделениями были перед ремонтом перегружены на плавбазу «Федор Видяев» и сделано это было ночью.

Так или иначе, но королёвская угроза возымела действие. Сначала отвернул пушку танк и, выпустив облако сизого дыма, уполз с причальной стенки за мешки с песком. Затем к трапу подъехал на велосипеде переводчик и попросил командира выйти к нему.

– Сколько времени требуется вам, чтобы уйти своим ходом?

Королев долго вглядывался в циферблат своих часов.

– Мы сможем дать ход через… через… тридцать два часа.

– Я думаю, господин полковник сможет убедить МИД в разумности этого срока.

– Если бы нас заправили свежей пресной водой, – выторговывал Королев новое условие, – мы бы смогли уйти раньше.

– Я передам вашу просьбу господину полковнику.

Дубовский не спеша выбрался на тротуар и тут же подозвал парнишку-араба:

– Эй, Али-баба, иди сюда. Неси! – сунул он ему увесистый портфель. – А это – бакшиш!

Он сунул пацану пачку «Кэмела». Парнишка весело осклабился, спрятал сигареты за пояс и взвалил на спину тяжеленную поклажу.

– Фолоу фо ми! – распорядился «американец», вспомнив подходящую к случаю надпись на табло аэрофлотовских машин.

У портового шлагбаума он весьма кстати припомнил еще одно нужное словцо.

– Хари ап! Хари ап! – крикнул он своему носильщику, у которого глаза на лоб лезли. С этим «хари ап!» он нагло двинулся мимо охранника. Тот попытался остановить парнишку с сумкой, но спешащий «американец» так грозно рявкнул «харей ап!», что жандарм счел за благо отступить в тень своей полосатой будки.

Дубовский хорошо знал лабиринт огромного порта. Как-никак в прошлом году прожил здесь на плавмастерской пять месяцев. Он без труда вышел к судоремонтным пирсам и даже увидел издали знакомую лодочную рубку, засуриченную до истошно пожарного цвета. Но тут дорогу преградил барьер, сложенный из мешков с песком; «малиновый берет» с автоматом Калашникова («С нашим же оружием, гад!») принялся темпераментно объяснять, показывая дулом автомата то на подводную лодку, буро-красную, как недоваренный рак, то на пыльно-зеленый с желтыми разводами танк, его пушка смотрела на несчастную субмарину со вскрытой носовой надстройкой, в которой чернели баллоны ВВД, похожие на гигантские коконы.