– Что, уже уходим? – пьяным взглядом оглядел гостей Джон. – Жаль. Вы мне очень понравились. Мне вообще нравятся евреи. Они очень пострадали во время войны.

– За это и выпьем? – предложил Джордж.

– Само собой, – кивнул Джон.

– Вон! – Папаша Эпштейн, сведя мохнатые брови к переносице начал подниматься из кресла.

– Похоже, действительно, хватит, – заметил Пол. И, одарив присутствующих лучезарной улыбкой, сообщил: – Было очень весело. До свидания.

– До свидания, – повторил Джон, взял со стола салфетку, смачно высморкался в нее, скомкав, бросил в свою тарелку и двинулся к выходу. За ним потянулись Пол и Джордж.

Чуть не плача от обиды, дернулся вслед и Брайан. Но властный голос отца остановил его на пороге гостиной:

– Сын. Задержись.

Брайан, не оборачиваясь, замер в ожидании.

– Запомни, – сказал отец. – Я говорю это в присутствии всех членов нашей семьи. Если ты потратишь на этих голодранцев еще хотя бы один пенс, я лишу тебя наследства.

Брайан порывисто обернулся.

– Не пройдет и года, папа, как ты изменишь свое мнение! – высоко подняв голову, ответил он. – Мы уже сделали пробную запись в одной лондонской фирме, и там от их музыки в восторге!

В прихожей его догнала Рита:

– Я восхищаюсь вашим мужеством, Брайан, – попыталась она обнять его.

– Вы ведете себя вульгарно, – отстранился он. – Ваше место за прилавком. Не забывайте этого.

– Ах так! – вспылила Рита. – Тогда знайте: я не собираюсь соревноваться с невоспитанными подростками. Похоже, они заменяют вам и семью, и любовницу! Я не удивлюсь, если узнаю, что вы спите с ними! И не надо провожать меня. – Накинув шубку, она с достоинством покинула его. Провожать ее Брайан и не собирался, но слова Риты задели его за живое. Весь мир ополчился против него.

«Ничего, ничего, – пьяно бормотал он себе под нос по пути к „Форду“, – когда мы выпустим диск, все вы запоете по-другому...»

Но никаких известий из «Декки» не было целых два месяца.

Брайан, отбросив гордость, позвонил туда и спросил Дика Роу.

– Представьтесь, пожалуйста, – попросила секретарша.

– Брайан Эпштейн.

Секунд двадцать трубка молчала, затем все тот же женский голос сообщил:

– К сожалению, мистер Эпштейн, шефа сейчас нет. Позвоните завтра. Или, лучше, через неделю.

Подобными «завтраками» его кормили еще месяц. В конце концов он без приглашения вновь отправился в Лондон.

Дик Роу встретил его более чем прохладно.

– Знаете, – сказал он, словно забыв собственное восхищение сразу после записи, – мы посовещались и пришли к выводу, что ваш ансамбль нам не подходит.

Хотя Брайан и был полон нехороших предчувствий, все-таки это был удар.

– Как же так, вы же сами говорили...

– Познакомьтесь, – перебил его Роу, – это – наш главный специалист по маркетингу, Бичер Стивенсон.

Эпштейн пожал руку блеклому молодому человеку с цепким взглядом.

– Гитарные ансамбли вышли из моды, – заявил тот. – А ваши парни и вовсе не умеют играть.

– Вы совершаете ужасную ошибку, – выдавил из себя Брайан.

– Мы хорошо знаем свое дело, мистер Эпштейн, – возразил Стивенсон. – И не хотим выпускать пластинку, которую заведомо не сможем продать.

– Вот ваши фонограммы, – протянул ему Дик Роу две картонные коробки с катушками лент. – Попытайте счастья в других местах. Но не думаю, что на этот материал кто-нибудь клюнет.

Брайан почувствовал, как волна ярости накатывает на него. Принимая коробки, он недобро посмотрел в глаза хозяину фирмы:

– Мистер Роу, – сказал он, – а вы когда-нибудь видели гигантских ежей?

– Ежей? – переспросил тот.

– Да, ежей. – Брайан глянул на Стивенсона: – А вы, мой друг, не наблюдали их на своем Острове Сокровищ?

– Нет, – беспокойно ответил тот, пожимая плечами и глядя на Эпштейна с опаской, как на буйно помешенного.

– В таком случае, помяните мое слово, господа. Когда мой ансамбль станет самым популярным в мире, каждую ночь вам будут сниться гигантские ежи. На их иголках будут нанизаны пачки стофунтовых купюр. И они будут проходить мимо вас. Табунами. Мимо. Всегда – только мимо!

В бешенстве хлопнув дверью, Эпштейн скатился вниз по лестнице.

Да кончатся ли его беды когда-нибудь?!!

То, что окружающие смотрят на него, как на сумасшедшего, стало для него уже привычным. Отец не желал разговаривать с ним. Рита вела себя подчеркнуто холодно. «Битлз», хоть и признавали его своим «начальником», особой любви, все же, не выказывали... Тем более, что обещанный им скорый и грандиозный успех отодвигался на все более и более неопределенные сроки.

Да он и сам ловил себя на мысли, что слегка помешался. Выпустить пластинку – вот что стало его идеей фикс.