И вновь, не дающая мне покоя мысль: как я могу помочь? Что я могу с этим сделать? И могу ли я вообще хоть что-то сделать? Хоть что-то изменить к лучшему? Я даже не представлял себе, какой груз ответственности свалится на меня, когда давал свое согласие в той кафешке тогда, тридцать шесть лет вперёд. Да и не особо верил я тогда в это, если честно. Меня большая волновала тогда дармовая выпивка и жрачка.

***

Две недели я пробыл дома, вдоволь наговорился с родителями. Я смотрел на них и не мог насмотреться, не мог нарадоваться тому, что они здесь, что они живы, что мы снова вместе, что они еще относительно молоды и полны сил. Сходили с ними на могилки к бабушке и к тете Тамаре, старшей маминой сестре. Съездили и на могилу тети Наташи, моей крестной, сестре отца. А потом, сказав родителям, что хочу навестить столицу, поехал в Москву.

Электричкой до Александрова, потом так же электричкой от Александрова до Москвы. Можно, конечно, было бы и на автобусе или на прямом поезде, но так выходило дешевле, хоть и чуть дольше – ведь электрички у «каждого столба» останавливаются. А с деньгами пока было не очень. Конечно, у меня было что-то около 400 чеков, которыми нам, вместо денег, платили «за речкой»9, 300 из которых я получил за тяжелое ранение. Но их еще надумаешься обменять или отоварить. Отоварить можно было только в сети магазинов «Березка», по предъявлении военного билета. А можно было продать спекулянтам или, как их называли – фарцовщикам, в среднем по три с половиной рубля за чек. Что я и собирался сделать в первую очередь.

Поэтому, выйдя на Ярославском вокзале, я сразу свернул в метро. Вы не поверите, какой это кайф – вновь проехать в метро за пять копеек! В общем, доехал я до станции Академическая и направился по Профсоюзной улице к дому №16, где располагался магазин «Березка», торгующий промтоварами. Вообще, в Москве таких магазинов было множество, но они все были специализированными: где торговали обувью, где продуктами, где мебелью или электроникой и т.д. Мне, по сути, было всё равно, но в этом магазине я просто уже бывал, когда приезжал в отпуск – прикупил себе кое-что из одежды на будущее.

Как обычно, возле магазина крутились симпатичные молодые люди, та самая фарца или – фарцовщики. Кстати, я потом как-то поинтересовался, откуда пошло такое название, погуглил в сети. Оказывается, что, скорее всего, корни выводятся от старого одесского слова «форец». Так называли человека, который забалтывает покупателя и сбивает цену, скупая у него товар по дешевке и тут же рядом продавая втридорога.

Но для советского закона того времени это были спекулянты, то есть, ребята в своем роде отчаянные, поскольку постоянно ходили под статьей, которая, насколько я помню, как максимальное наказание предусматривала смертную казнь10. Так что бизнес у них был веселый, рисковый, очень прибыльный, но для многих – не очень долгий.

Подойдя к магазину, я стал демонстративно осматриваться вокруг. Через минуту ко мне подкатил молодой человек в кроссовках «Адидас», такой же футболке, джинсах, солнечных очках – капельках и с сумкой через плечо. На сумке, понятно, тоже красовался логотип «Адидас» В общем, как тогда говорили: весь упакованный в фирму. И сразу же между нами произошел следующий разговор:

– Добрый день! – вежливо поздоровался он. – Желаете что-то купить, продать, обменять?

– Хочу продать чеки. – Так же вежливо ответил я.

– Моряк? – оглядел он меня.

– Нет, из-за «речки».

– Понятно. Сколько всего продаешь? – быстро перешел он на «ты».

– Триста девяносто шесть чеков.

Он возвел глаза к небу, видимо, производя в уме быстрый подсчёт, и выдал результат:

– Могу дать тысячу сто рублей.

Теперь уже я взвел очи к небесам, включая свой внутренний калькулятор. Хм, получается, где-то по 2 рубля 70 копеек за чек.

– Не пойдет, – ответил я.

– Даже так? – наигранно удивился он, – сколько же ты хочешь?

– Я слышал, что твердая цена по три с полтиной за чек. Итого – одна тысяча триста восемьдесят шесть рублей. Шесть рублей могу оставить на чай, – нагло ответил я. А чего теряться, это же мои деньги, я за них воевал и чуть, кстати, не погиб. Нет, конечно, воевал я вовсе не за деньги, я же не наемник какой-нибудь, я советский солдат! Но всё же, всё же…

Я ждал, что он начнет сбивать цену и готов был уступить немного, но он неожиданно согласился:

– Как скажешь, служивый, – улыбнулся мой покупатель, – но здесь стремно, давай отойдем за угол.

К этому я был готов. Действительно, кто же производит уголовно наказуемые финансовые операции у всех на глазах? Но вот его быстрое согласие меня насторожило. Я слышал, как они «кидают лохов», подсовывая вместо денег «куклу»11 или ловко «ломая» пачку купюр, то есть – незаметно оставляя часть денег в своей руке. А залетного солдатика, с их точки зрения, грех не кинуть. Значит, нужно быть настороже

Я кивнул, и мы прошли в ближайшую подворотню, где уже другой его коллега вел свой гешефт с испуганной и поминутно оглядывающейся по сторонам женщиной.