«Можно ли считать, что нас спасло предчувствие Петруччио, из-за которого он взял с собой Еву, если учесть, что не будь Евы, и не случилось бы, наверное, этого пожара?»

«Или пожару суждено было случиться все равно? Интересно, по какой тогда причине я отключил бы свой ДУРдом и пьяный курил в комнате?»

«Почему именно Петруччио в этом пожаре ничего не угрожало, и именно его Еве не пришлось спасать? Не говорит ли это о том, что его предчувствие перестало быть «эгоистическим» и распространяется теперь и на нас? Или, не будь Евы, беда бы случилась как раз именно с ним?»

«Есть ли, все-таки, душа у машины, и должна ли меня мучить совесть от того, что я переспал с ней?»

Ну, и так далее. Я так и не смог себе ответить ни на один из этих вопросов.

… В полдень следующего дня мы садились в гравилет вчетвером. Петруччио остался.

– Подожду, пока Еву… вылечат, – объяснил он нам.

Не-ет, не зря, не зря, вождь Мордыхай Шульцман мазал их своим дерьмом.

Недолго осталось моему Рыжему ходить в бобылях. У Ольги есть одна подружка… Впрочем, давайте по порядку.

Австралийская история слегка выбила меня из привычной колеи. Все думают, что я – принципиальный холостяк, да я и сам уже довольно давно так о себе думаю. Но эта железяка… Я имею в виду Еву… Она разбудила во мне что-то… И это «что-то» ныло и саднило в моей душе до тех самых пор, пока я не встретил Ольгу. Кстати, замечу, когда выяснилось, что Ева – андроид, я зауважал ее еще сильнее. Ну, люблю я качественную технику.

А с Ольгой я познакомился на почте. Она там работает. Она – самый обыкновенный оператор. Вообще-то, когда видишь на почте – за стеклом ли телеграфа, на межгороде или в отделе пересылок – молодую симпатичную, но, как правило, усталую и издерганную девушку, думаешь: «Бедняга, ты, бедняга. Видать, не балует тебя жизнь, раз ты выбрала себе такую профессию…» Но когда я, зайдя в близлежащее отделение связи подписаться на пару-тройку технических изданий, увидел Ольгу, я ничего такого не подумал. Потому ли, что она доброжелательно улыбалась мне, потому ли, что одета она была не «бедненько, но чистенько», а очень даже элегантно… Мне сразу захотелось с ней познакомиться. Потом я подумал, что, наверное, так она улыбается всем – «по долгу службы» и хотел уже уйти… Но тут же услышал, как она рявкнула на кого-то: «Вам уже десять раз сказано, нет у нас открыток с мимозами! С гладиолусами берите, пока есть!» Я обернулся, а она вновь мило мне улыбнулась.

Дождавшись, когда очередь схлынула, я затеял с девушкой беседу, и мы оба моментально ощутили с ней то, что принято называть «родством душ». А еще мне ужасно понравилось, что она – «простой человек»: я по горло сыт общением с гениями и кумирами. И то, что я в группе – техник, только техник, и никто не знает меня в лицо, это тоже замечательно. Если бы я был музыкантом, я бы замучил себя и ее подозрениями в том, что она полюбила не меня-человека, а меня-звезду. И я точно знаю, что меня бы это бесило несказанно, ведь нельзя же оставаться звездой везде – и на сцене, и в постели, и на унитазе…

Но нет, она не знала, кто я, она видела перед собой только меня, именно МЕНЯ – не самого молодого, не самого симпатичного лысоватого гражданина. Она не знала даже о том, что у меня «золотые руки». Но я нравился ей, вот что было поразительно! Это стоило многого. И я уже подумывал о женитьбе, хотя мы и не обсуждали эту тему.

… Довольно долго мы дружили с ней на нейтральной территории: ходили в кино, вместе обедали в кафе и тому подобное… Я все тянул и не признавался, что состою в штате супергруппы и не последний в нем человек. Сперва боялся внести в наши отношения нездоровую струю, потом, окончательно убедившись, что Ольга в своей симпатии ко мне абсолютно бескорыстна, наоборот, боялся отпугнуть её. Нет, я ничего не врал, я честно сказал, что работаю техником в музыкальной студии… Просто, я не сказал, чья это студия.

Но в какой-то момент моя затянувшаяся конспирация стала раздражать меня самого, ведь я не решался пригласить Ольгу к себе в гости, уж очень у меня шикарно. И только было я собрался это все-таки сделать, как она сама пригласила меня к себе. К тому моменту я уже знал, что основной статьей ее дохода является вовсе не работа в отделении связи, а разведение квазиживых бытовых приборов. И, хоть я к этому последнему писку заморской моды и отношусь с подозрением, мне все-таки было приятно, что она, как и я, занимается техникой, пусть и на другой манер… Но прочувствовать все красоты этого факта я смог лишь очутившись в ее уютной двухкомнатной квартирке.

… Принесенные мною букет цветов, коробка конфет и бутылка коньяку как бы символизировали намечающийся переход в наших отношениях от платонических к более конкретным. Войдя в гостиную, я огляделся и не мог не отметить, что дизайн и обстановка ее безупречны. Оля поставила замечательно-нейтральную музыку – инструментальные пьесы первой половины прошлого века, в стиле Дюка Эллингтона – музыку, ни к чему не обязывающую, но снимающую всякий налет неловкости. И вскоре я почувствовал себя легко и раскованно. Поболтали. Выпив на брудершафт, поцеловались, а потом, чуть приглушив свет, стали танцевать медленный танец и целоваться еще. И я подумал, что, собственно, все уже решено, хоть и не произносится вслух, а раз так, то почему бы мне не расстегнуть ее блузку? Вообще-то в кармане у меня лежала коробочка с обручальным кольцом, но дарить его я решил позже, уж очень приятно было почувствовать себя молодым беспечным ловеласом.