Я отправляюсь прямиком в свою комнату и сразу иду в ванную, сбрасывая на ходу одежду. Встав под струи горячей воды, обхватываю рукой до боли твердый член и начинаю поглаживать его по всей длине. Закрыв глаза, представляю себе сцену — чертовски жуткую и возбуждающую одновременно. Я вижу Уну, стоящую над мертвым телом Лоренцо. Она смотрит на меня, а потом прикусывает и медленно отпускает нижнюю губу. Затем Уна садится на край стола и плавно начинает тянуть подол платья вверх, поднимая его до самой талии. Под ним нет нижнего белья — только молочно-белая кожа и гладкая киска. Она широко разводит ноги, и открывшаяся моему взору картина совершенна. Ее рука опускается между ног, и палец с идеальным маникюром прижимается к клитору. Звук, который она при этом издает, вынуждает меня застонать и упереться рукой в кафельную стену, чтобы не потерять равновесия. Она погружает два пальца в киску, выгибается всем телом и с негромким стоном произносит мое имя. О, Боже. Наслаждение растекается по венам, по всему телу проносятся электрические разряды. Издав низкий рык, я кончаю и наблюдаю, как брызги спермы смешиваются со струей воды и исчезают в сливном отверстии

Вот до чего я докатился — дрочу в ванной, потому что смертельно-опасная убийца, которую я сам же и привел в дом, пыталась меня убить. Красивые женщины с маньячными наклонностями всегда были моей слабостью.

Я просыпаюсь от душераздирающего крика и инстинктивно хватаюсь за пистолет, пока до меня не доходит — это просто Уна. Прикрыв лицо ладонью, я верчусь с боку на бок: снова крик, потом еще один. Твою мать, ее там режут что ли? Встаю с кровати, выхожу из комнаты и на мгновение замираю в нерешительности перед ее дверью. Уна просила не входить к ней, но, черт возьми, это моя квартира, и я хочу выспаться. Уже несколько ночей подряд одно и то же.

Я открываю дверь и подхожу к ее кровати. Уна мечется во сне, словно с кем-то борется.

— Уна.

Она не просыпается, но, судя по виду, мышцы ее тела сводит болезненной судорогой. Я задерживаю дыхание и осторожно толкаю ее в плечо. В мгновение ока она вскакивает, и вот в лицо мне уже смотрит дуло пистолета 40-го калибра. Все как обычно.

— Ты когда-нибудь перестанешь угрожать мне пистолетами и ножами? — вздыхаю.

Ее рука сдвигается сначала на дюйм, после чего она окончательно опускает оружие.

Жалюзи не опущены, и никогда не гаснущие городские огни освещают комнату. Под глазами Уны залегли темные тени, но на этот раз в мой адрес не звучит никаких язвительных комментариев. Она проводит рукой по волосам и откидывается на спинку кровати.

— Что ты здесь делаешь?

— Мне нравится слышать крики женщины не меньше, чем крики мужика под пытками, но при условии, что ее я трахаю в этот момент, а ему причиняю боль. Все остальные виды криков меня раздражают.

Она бросает на меня гневный взгляд.

— Инициатива моего проживания здесь изначально принадлежала тебе, а не мне.

Господи, она никак не успокоится.

— Да, но я не ожидал, что нашего великого и ужасного киллера будут преследовать ночные кошмары.

Уна сжимает челюсти и зло сверкает на меня глазами. Кажется, я наступил на больную мозоль.

Я сажусь на ее кровать, и она отодвигается от меня, перемещаясь на противоположный край.

— А теперь что ты делаешь? — огрызается она.

— Сплю, — я ложусь в кровать, не обращая никакого внимания на присутствие Уны. Меня тут же обволакивает ее запах: смесь оружейного масла и ванили.

— Здесь? Ты собираешься спать здесь? — спрашивает она, повышая голос.

— Ну, под твое нытье хотя бы можно уснуть. По крайней мере, пока ноешь, ты не сможешь кричать как резаная. Так что нытье я как-нибудь вытерплю.

— Мудак, — ворчит она себе под нос.

Игнорируя ее, я закрываю глаза.

— Неро, я серьезно … — она толкает меня. — Ты не будешь спать в моей постели.

— Вообще-то в моей постели, — на секунду меня поражает тот факт, что мы просто разговариваем. У нас получилось бы стать друзьями, если бы я был не я, а она — не она. Но даже тогда я все равно захотел бы ее трахнуть. А, может, и нет. Это все ее кровожадность — она делает мой член твердым.

— Я начинаю беспокоиться, что ты совсем лишился чувства самосохранения.

Я улыбаюсь:

— Это угроза, Morte?

— Никаких угроз.

Я улыбаюсь шире: — Ты только обещаешь.

Она рычит себе под нос:

— Ты псих.

Естественно, через минуту я встану и уйду, но что-то в ее манере поведения вызывает у меня улыбку. Она права: я псих. У меня есть деньги, уважение, власть, женщины и работа, отвечающая всем моим темным жестоким страстям. У меня есть все, что только можно пожелать, но, в сравнении с Уной, это смертная тоска. Эта женщина опасна и непредсказуема. В ней есть все, что я жажду получить от жизни, все в одном смертельно-опасном флаконе. От такого вполне можно сойти с ума, но жизнь научила меня одному: принимай вещи такими, какие они есть.

Легкое скольжение кончиков пальцев по моей груди выдергивает меня из сна. Я открываю глаза и, пытаясь сфокусировать зрение, осматриваю комнату, после чего опускаю взгляд вниз: Уна спит, прижавшись щекой к моей обнаженной груди.

Черт, я и в самом деле здесь уснул.

Она закинула на меня руку, и ее пальчики скользят по моей груди, спускаются на живот и затем, кубик за кубиком, вниз по мышцам пресса. Я тяжело сглатываю, когда ее ладошка касается резинки боксеров. Ее глубокое, ровное дыхание — единственное, что сдерживает мое желание перевернуть ее на спину и трахнуть. Вместо этого я стискиваю зубы и продолжаю лежать неподвижно: член пульсирует в напряжении, а я таращусь в темный потолок.