— Мне это нравится, — открываю руку, показывая на свет.

Бабочка.

Я почувствовал, как что-то крутилось во мне с силой, закручиваясь в самое нутро, а неприятный холодок поселился в желудке.

Удача сокращена 16=>0

— Аха-ха-АХАХА!

Её смех, начавшийся очень тихо, под конец разразился очень громкой какофонией, что отразился от стен подземелья. Она держалась за живот, самозабвенно смеясь. Через некоторое время девушка остановилась и проговорила, посмеиваясь:

— Ну что, пора даме устроиться на её новой лошадке, — она вытерла слезы с уголков глаз и протянула руки в моём направлении, словно ребёнок, при этом закрепив плащ узлом, чуть выше груди.

Эх… А я так надеялся на один халявный показатель удачи, когда убью её. Похоже, не Судьба. Медленно тянусь вперёд, словно намереваясь поднять её. Но траектория рук слегка сместилась выше, мягко оплетая её шею.

Я прикоснулся к ней, она была словно шелковая, так прекрасно и мягко… Так сладко. Сердце забилось быстрее, когда я почувствовал её быстро бьющийся пульс…

Это было прекрасное мгновение, как влюблённость, что распространилась вниз от сердца до желудка. Улыбаюсь и облизываю губы, глаза начинают чуть-чуть слезиться.

Я сжал хватку, а она просто смотрела на меня.

Я сжал сильнее, но ничего не изменилось.

Руки просто не сжимались, в груди продолжало закручиваться ледяное чувство скованности.

— Ну что… Горе-герой, пришло время побыть героической лошадкой…

Глава 14. Выбор.

Она продолжала смотреть на меня, когда мои руки бесполезно хватались за её тоненькую, изящную шею.

— Даже не зная о свойствах проклятых предметов, решил сыграть на нём в игру… — её улыбка была дьявольской и забавной, точь-в-точь, как моя несколько минут назад до того, как мы сыграли… Продолжая — Как ты вообще умудрился создать его? — она выглядела немного любопытно, а я попытался сдавить её горло хоть на капельку, но сильнее, или попробовать надавить всем весом.

Бесполезно.

Я никак не мог убить её. Она выиграла меня.

Меня обошли в моей же собственной игре.

Ну что, Саша, посчитал себя самым умным, да? Самым хитрым и сообразительным?

— Ну….
– изображаю смущение, руки соскользывают с её шеи. Сразу же закидываю руку за голову, и потирая затылок, — У тебя всё же есть пульс…

— Серьёзно? — сильная насмешка, — Придумай уже что-то получше, клоун, а теперь пришло время! Неси меня!

— Эх…

Ну, по крайней мере, если я не могу убить её, то она так же не может нарушить условия “договора”, так что обо мне она ничего не сообщит. Возможно ли как-то обойти это ограничение? Хоть малейшая лазейка?

Подхожу и хватаю её, закидывая на плечо, словно мешок с картошкой. Таким вот образом, я начал свой неспешный путь обратно.

— Эй! — она трепыхалась и выражала возмущение, при этом болезненно вскрикнув, когда моя рука прошлась по её сломанной ноге… — Возьми меня на руки или хотя бы на спину! Лишь один раз в жизни такому грубияну, как ты, выпал шанс нести леди, ты должен делать это с уважением и трепетом!

Я остановился.

— Что? Почему ты остановился?

Рука ещё раз прошлась по её сломанной ноге, сдавливая на месте перелома.

— Ааа! — ещё один болезненный вскрик, — Что ты делаешь?

— По договору я не могу убить тебя… — голос звучал слегка зловеще и шипяще, а улыбка на лице стала порочной и жестокой, дикой, жаждущей, — Но там ничего не было сказано насчёт того, что тебя нельзя покалечить… Сильно покалечить…

— Подожди… — она попыталась возразить, но я перебил её.

— Отрезать уши, вырвать язык, отрубить нос, отрезать пальцы, выколоть глаза, — я тихо перечислял, при этом стоя на месте, её ноги забились с силой, а кулаки начали ударять по моей спине, — Такс… С чего же начать?..

— Стой! — она резко дёрнулась, выворачиваясь в моих руках, — Стой-стой! Я правда бы никогда и ничего не сказала бы о тебе! Хоть ты и пытался убить меня, но ты же спас мне жизнь! — в её голосе послышалась явная паника и волнение, — Я поняла! Можешь нести меня, как захочешь! Только не делай то, что ты сказал! Я правда ничего не расскажу или сообщю любым другим способом, что ты собирался сделать со мной! Клянусь, как член семьи Фанфара!

Она зачастила, от уверенной в себе девушки почти ничего не осталось. Словно до этого была лишь маска лживой бравады…