Спустя целый месяц, Джанна так и не ответила ни на одно из моих писем. Свое первое письмо к ней, я отправил во второй день своего заключения. Каждое письмо я отправлял на адрес Данте, он получал их и передавал Джанне через Сиси.

— Всего лишь месяц. Дай ей время. Ей нужно много времени, чтобы принять ситуацию.

Совет Яна был нежелателен, как и большинство слов, которые выходили из его рта.

Он понятия не имел, что ее молчание делало со мной. Я бы сравнил это с темной пустотой, где ранее царствовали цвет и свет, и это делало их отсутствие еще более очевидным.

Я поднял руку, указывая на стены вокруг нас.

— Как будто мне не нужно время, чтобы приспособиться к этому?

Он медленно покачал головой, изогнув губы в улыбке.

—Просто будь благодарен судье за то, что он не отправил нас в одно из этих частных молодежных исправительных мест, где нам бы пришлось жить на ферме, доить коров и выгребать лопатой дерьмо.

— Или место, куда отправили Джоша. — добавил я, думая о больном ублюдке, который заставил Джанну страдать.

После освобождения из больницы, Джош был отправлен в учреждение строгого режима к северу от Денвера для несовершеннолетних правонарушителей.

В отличие от нашего места с совместным обучением, там, где Джош был заперт, заключенные были только мужского пола. Так же как у нас с Яном, его приговор был обязательным, но он будет содержаться там, пока ему не исполнится восемнадцать. Слишком долго, чтобы получить футбольную стипендию или пойти на выпускной вечер. Я испытывал огромное удовлетворение от осознания того, что его популярная жизнь в школе закончилась.

Желудок Яна заворчал и как по команде дверь нашей камеры открылась. Сотрудники именовали камеры нашими комнатами. Одиночные назвали «передышка», а драки и бунты становились «групповыми беспорядками».

Охранник переместился в следующую камеру, заходя за линию. Мы покинули комнату, и стояли рядом, пока не были готовы двигаться в столовую единым строем.

Рядом с входом в блок камер мы прошли мимо стеклянной двери, за которой сидел заключенный. Вчера у психолога мальчишка пригрозил самоубийством и получил то, что называется Закрытое Наблюдение, еще одно мягкое название для наблюдения за суицидником. В своей специальной камере ребенок получил матрас и более ничего, даже не было постельных принадлежностей. Ему давали еду, но он оставался в прозрачной камере до тех пор, пока психиатр не решал, что угроза самоубийства миновала.

— Второе, что я здесь ненавижу, невозможность есть, когда мне хочется. — пробормотал Ян.

— Что же в первую очередь? — спросил я скучающим тоном.

Жалобы Яна были столь многочисленны после того как мы прибыли сюда. Жизнь здесь должна быть особенно мучительной для кого-то вроде него, мажора.

— Не трахаться.

Его слова вызвали в моей голове массу эротических образов, и все с вполне определенной блондинкой. Тонкие темные комбинезоны, которые мы носили, не могли помочь скрыть эрекцию. Я быстро обратил свои мысли на абсолютно асексуальные темы. Представляя Джулию, свою ненавистную мачеху, я решил эту проблему.

Интересно, что даже ее имя созвучно с этим местом.

Julie и juvie. Действительно, сходство есть.

Оба они ненавистные и гнетущие.

Входя в столовую на завтрак, Ян перечислил все места, в которых предпочел бы оказаться. Схватив поднос и приняв то, что здесь щедро предлагали таким правонарушителям как я, сел за стол с Яном. Яичница и сосиски были еще теплыми. Я проглотил еду и выпил свой апельсиновый сок.

Девочки-заключенные, или резиденты, как нас любили здесь называть, сидели со своими подносами в другом конце столовой.

Их комбинезоны были зелеными и камеры располагались на противоположной стороне здания. Хотя девочки и мальчики были вместе на занятиях и при других обстоятельствах, нам не разрешали общаться друг с другом. Не то, чтобы я хотел поговорить с теми цыпочками.

Я оглядел охранников, разместившихся у входов, трех мужчин и женщину. Мы всегда под наблюдением, кроме времени, которое проводим в наших камерах или душе.

Охранники сопровождают нас повсюду, как дошкольников, как правило, группами по пять или больше человек. Через пару дней моего заключения, мне не нужно было напоминать, что делать и куда идти. Все было обычной рутиной до момента, когда мы ложились спать каждую ночь.

Ян и я не слишком общались с другими заключенными. Кроме парня по имени Рикки Морено, мы не заводили друзей. Рикки утверждал, что здесь из-за того, что хакнул правительственный сайт. Парнишка явно был полон дерьма и лез из кожи вон, чтобы показать себя круче, чем самый обычный преступник.

После завтрака мы прошли в класс с другими ребятами от пятнадцати до семнадцати лет. Учителя из местного образовательного округа были приглашены, чтобы обучать нас по основным предметам, которые присутствуют в образовательной программе.