Атман шел вперед прямо на противника. Пускаться в сложный пляс Вепрю против Рыси невыгодно. Мощь и напор — его преимущества. Рубильник предвидел это и пустил своего легконогого коня по дуге, намереваясь переиграть Вепря и нанести удар из выгодного для себя положения. У него почти получилось. Они сходились левыми боками, для обоих положение для удара неудобное. Но рысий вожак точно знал, что, когда они разминутся, он успеет развернуть коня раньше, и ударит первым. Вот только проклятый Вепрь не стал этого дожидаться. С поразительной для такого здоровяка ловкостью он вскочил ногами на спину своего коня и прыгнул, выставив перед собой копье и щит.

Рубильник успел почти без размаха ударить. Палаш перерубил копье Вепря и пробил зазубрину в кромке щита. А затем тяжелая туша противника вышибла рысьего воина из седла. Еще до того, как он долетел до земли, твердые как нифрил пальцы нащупали его шею и сомкнулись на горле.

Остальные рубильники еще не уразумели толком, что их вожак мертв, а атман Вепрь уже вскочил в седло своего коня и вынул притороченный к нему огромный двуручный молот, свое излюбленное оружие, и кинулся в бой. Он не особо разбирал, куда бить: по щиту, по конскому крупу или по чьей-то забранной в шлем голове. Каждый его удар нес разрушение, несовместимое с возможностью продолжения боя.

Спину ему прикрывал Грач-ловкач с тонкой длинной пикой, с которой он обращался с поразительной точностью и даже изяществом. Пика извивалась в его руках как змея, находя уязвимые места в доспехах, жаля в глаза, в шею, в бедро, в живот.

— Атман с нами!

— Рази гадов!

Растерзанная рота, втоптанная в грязь конскими копытами, поднималась будто из праха, непонятно откуда беря силы для боя. Копейщики кидались на рубильников как собаки на медведей. Кому-то удалось запрыгнуть сзади на лошадиный круп, обхватить рубильника сзади за шею и повалить на землю. Его тут же истыкали копьями. Невероятно, но они начали теснить рысье войско, и то здесь, то там, очередной рубильник падал поверженным.

Время силы для Рысей утекало как песок сквозь пальцы, а копейщики уже перетерпели нифрильный откат. Возможно, у рубильников еще оставалась возможность переломить ход боя, но, они отчетливо понимали, если за оставшиеся секунды, пока еще заклятия дают им силу, они не успеют одержать победы, потом они станут беспомощными, и их можно будет давить просто голыми руками. Рыси дрогнули и кинулись прочь, оставляя глаков на произвол судьбы.

Даже то, что глаки уже вступили в бой, ничего не изменило. Звероподобных нелюдей лишь использовали как прикрытие для отступления. Глаков рубильникам было не жаль, пусть хоть все полягут, ну а если им повезет, и они докончат то, что рубильники начали, честь им и хвала… смогут потом поучаствовать еще в одной битве.

— Занять круговую оборону! — кричал Вепрь, — Сотники! Строй в круговую.

Сотник Куч выдернул копье из тела оседающего на землю глака и побежал на левый край, откуда должно пойти схождение в круг. Бойцы левого края начинают отходить вспять, не разрывая строя, пока не сомкнутся с отходящим точно так же с другого конца правым краем.

— Раненых не бросать! — орал Куч, подхватывая под плечи лежащего на земле окровавленного бойца. Он хорошо знал, как глаки любят добивать лежачих.

В Васиной десятке легкое ранение получил Макарка, но оставался в строю, даже отказавшись от заморозки. Акима, чтоб он был неладен со своей невезухой, умудрился получить копытом под зад, ничего страшного, но ему временно отсушило ноги, Бобры его уже тащили, чтобы упрятать потом внутри смыкающегося круга.

Глаки, лишенные внешнего управления, действуют подобно стае хищников. Если лобовой удар встречает отпор, они стараются обойти и напасть сзади. Вепрь вовремя дал приказ к круговому построению, едва круг сомкнулся, как их уже окружили.

Из трех сотен бойцов роты на ногах могла стоять половина, но и те после схватки с рубильниками едва держались на ногах. Глаки, разогнанные нифрильными заклятиями, бросались на них со всей своей звериной яростью. Один за другим бойцы получали тяжелые раны, их тут же отжимали в безопасную пока середину круга, где метались целители с монетами и накладывали заморозку. Копейщиков в строю оставалось все меньше, и оставшиеся смыкались, отступая и делая круг все уже и уже. Глаки тоже несли тяжелые потери, но ослепленные вкусом и запахом крови продолжали драться неистово.

Когда у бойцов уже не оставалось сил держаться, и они, сомкнув щиты и зубы, стояли на одной только силе духа, стараясь хоть как-то удержать круговой строй, подоспела, наконец, подмога. Сначала запели разящие стрелы, а затем из-за холма вылетела свежая конная полусотня. Она смяла изрядно уже подуставших глаков одним лихим натиском. С веселым гиканьем конники опускали мечи на глачьи головы или насаживали их на пики. Такой тяжелый для роты бой они докончили в считанные мгновения.

То, что происходило дальше, Вася едва ли был способен воспринять. От сильнейшего перенапряжения все виделось смутно и через красную пелену. Он кое-как уразумел, что возникшая вокруг беготня, — это две усиленные сотни запаса, встающие на их места. Они деловито восстанавливали и обновляли оставляемые ротой Вепря укрепления. Ничуть не смущаясь, они использовали в качестве дополнительных строительных материалов тела коней и погибших бойцов. Павших рубильников тут же споро обыскивали, радостными возгласами, сообщая о найденном нифриле.

Услышав приказ отходить в тыл, Короток неожиданно заартачился.

— Не, вы видали, а? Это се делается-то, а? Се делается-то? — голосил он.

— Короток, ты чего? — Вершок озабоченно тряс его за плечи, — Тебе что, сражаться понравилось?

— А се это они их обыскивают? Мы с ними бились, понимаес. А эти теперь присли на готовое, и нифрильсик-то себе забирают!

— Вот, дурень, ты, Короток, — Вершок одной рукой обнял товарища за плечи и решительно развернул прочь от поля боя, — Радуйся, что жив остался, дубина. Нифрилу он пожалел. Еще неизвестно, сколько из них с этого поля вернется. Так-то вот.