— Эри, — из ниоткуда под боком вдруг вынырнул Грей. Братец раскраснелся, глаза сияли задором и отвагой. Хоть кто-то хорошо проводит здесь время! — А ты чего тут стоишь? Последний раз, когда я тебя видел, у тебя отбою от партнеров не было.

— Сначала не было, а потом-таки отбилась, — проворчала я и, подцепив братца под локоток, кивнула в сторону раздражающей красотки. — Ты знаешь, кто это?

— В красном? О, это сегодняшняя королева бала, леди Алиссон Арундел, дочь графа Арундела, шестнадцатое состояние по величине, первая невеста всего королевства. А что?.. О…

Он сообразил, с кем беседует леди Арундел, и замолк в растерянных чувствах, не зная, то ли сочувствовать, то ли поучать.

— Она была помолвлена с маркизом Лепелье, форсийцем, но тот почти сразу после помолвки был отправлен их королем на подавление восстания в одной из колоний, все дело затянулось на пару лет, и буквально недавно выяснилось, что маркиз из этого похода уже не вернется, то ли вражья пуля, то ли желтая лихорадка, на этот счет мнения разнятся, но итог один. Поговаривают, что граф больше смотрит в сторону заграницы, но если удастся подыскать подходящую партию в Ланланде…

Зачем он мне это рассказывает? Зачем я слушаю? Зачем я смотрю, как веер выписывает томные фигуры, как глубокие карие глаза неотрывно ловят взгляд мужчины напротив. А мужчина напротив улыбается. Пусть пока просто вежливо, пусть. Но она красива, богата и родовита. Она — ровня.

Горло сдавило. В этот момент герцог отвлекся от разговора, мазнув взглядом по гостям. Я прерывисто вдохнула-выдохнула, рывком повернулась так, что юбка захлестнула ноги, и направилась прочь. Еще не хватало, чтобы он увидел, как я тут пожираю его взглядом, будто какая-то безнадежно влюбленная дурочка.

Брат кинулся за мной, но отстал, увязнув в компании, мимо которой я проскользнула незамеченной. Я увидела маменьку, все на том же месте, но теперь с другими собеседницами — гордая осанка, высокий подбородок и взгляд, говорящий всем вокруг, что у виконта Рейвена с семейством все в самом лучшем виде, а то, что с этим утверждением не согласуется, лишь досужие сплетни. И не смогла подойти к ней. Отец наверняка в карточном зале. Он не играл, но там любили собираться многие мужчины, спасаясь от своих дражайших супруг, чтобы порассуждать о вещах приземленных и сугубо деловых.

Мне было душно и плохо, и отчаянно захотелось домой — в кровать, под одеяло, закрыть глаза, чтобы этот день скорее закончился и начался другой, который обязательно будет лучше.

Я не выдержала и снова вышла в коридор, только на этот раз, вместо того чтобы отправиться дышать свежим воздухом, огляделась, убедилась, что поблизости никого нет, шмыгнула в первую попавшуюся дверь. Провернула торчавший в замке ключ.

Вот вам и принцесса. Вместо того, чтобы блистать, прячется по балконам и запирается в пустых спальнях.

К горлу подкатил ком. Я сглотнула его, подошла к окну, обогнув кровать с тяжелым бархатным пологом. Окно выходило на улицу, освещенную желтыми фонарями, совершенно пустынную в этот час. Я прижалась лбом к холодному стеклу и почувствовала, что глаза защипало. Такой безнадежно несчастной я себя не ощущала уже очень давно.

В отчаянных попытках задавить зарождающиеся слезы, я не услышала, как бесшумно провернулся в замке ключ, как негромко щелкнул дверной замок. Не услышала и нескольких шагов за спиной по мягкому ковру. Только испуганно вздрогнула и рывком обернулась, когда на плечи легли тяжелые ладони.

— Это я, — озвучил очевидную истину Кьер. — Извини.

— Как ты?.. — Я метнула взгляд в дверь. Я же заперла ее! Точно заперла!

Дуновение ветерка, невидимое, но плотно осязаемое, коснулось щеки. Ах да… магия. Вслед за воздухом по коже провели уже пальцы, и я закрыла глаза, сжала губы. Отчего-то присутствие Кьера, эти нежные прикосновения еще больше расшатывали и без того разваливающееся самообладание.

Сухие горячие губы коснулись виска.

— Что случилось, Эрилин? Я тебя обидел?

Ты?..

Это стало последней каплей. Судорожно всхлипнув, я уткнулась лбом в шершавую ткань фрака и расплакалась. Слезы скатывались одна за другой, плечи, которые Кьер продолжал сжимать теперь еще сильнее, дрожали от беззвучных рыданий, а я плакала и не могла остановиться.

Я просто устала. Смертельно устала. Устала от этой долгой борьбы с постоянно, ежедневно возникающими на пути препятствиями. Устала от того, что конца-краю этой борьбе не видно. Я ведь не железная. А этот идиот и негодяй Арчи Оллин стал последней каплей. Да, он! И нет мне никакого дела до всяких графских дочек, будь они хоть сто раз прекрасны, умны и состоятельны. И до того, с кем беседует Кьер, мне тоже нет никакого дела. Он свободный мужчина, может беседовать, с кем ему пожелается. Мне все равно, все равно, все равно…