Орша охнул, зашипел сквозь зубы:

– Ах, ты, мерзавка! По-хорошему не хочешь? Значит, по-плохому получишь! Тебе же хуже и больнее будет!

Дэниэль, перепугавшись не на шутку, начала выворачиваться еще отчаяннее. Пиналась, царапалась:

– Сколько бы ты не дергалась, моей будешь! Никто в твою сторону не посмотрит больше, все знать будут, что спишь со мной! Может, повезет, и понесешь сразу же!

Не хотела она такой участи, только вырваться не было сил. Слишком маленькая, хрупкая на его фоне.

В этот миг показалось, что звезды на небе погасли, укрытые чьей-то тенью.

Опомнится не успела, как Орша отлетел в сторону, но тут же вскочил на ноги, желая разобраться с тем, кто посмел ему дорогу перейти.

Это оказался тот самый здоровый тъерд, что смотрел на нее в корчме.

Сердце ухнуло вниз, испугавшись его в сто раз больше, чем кавалера назойливого.

Парень тоже растерялся, не думал, что в защитниках окажется имперский солдат.

– Шел бы ты домой, горе-жених, – насмехаясь, произнес тъерд, сложив руки на груди, – девушка не хочет тебя видеть.

– Она моя будущая жена! – Орша не мог просто так отступить, петушился, пытаясь выглядеть смелее, чем есть на самом деле.

– Это вряд ли, – снова равнодушный ответ, – не нужен ей такой муж, что по-хорошему не может взаимности добиться.

– Это наше с ней дело! Не вмешивайся!

– Иди домой, – еще раз настоятельно посоветовал тъерд.

– Знаешь, кто мой отец? Знаешь? – разошелся парень, чувствуя, как от беспомощности зубы сводит. В деревне все за него, слова лишнего сказать боятся. А тут… Не привык он к такому. Ох, и не привык.

– Уж не кузнец ли деревенский? Подойду завтра, потолкую с ним, пусть знает, чем сын непутевый занимается.

Орша как-то сник, ссутулился. Знал он, что отец за такую выходку по голове не погладит. Мужик он суровый и запросто по хребтине отходит, как пацана сопливого. Только позору на всю деревню будет.

– Ухожу, – буркнул себе под нос, напоследок одарив Дэни многообещающим взглядом.

– Цела? – все так же равнодушно спросил тъерд, когда парень исчез из виду.

– Да, – проблеяла чуть слышно, не зная как поступить дальше. Поблагодарить, пожалуй, все-таки стоит, – спасибо!

Он не ответил, продолжая просто рассматривать ее.

Будто в потемках разобрать что можно!

– Ты тоже иди домой, – наконец произнес, кивнув в сторону избушки.

– Да, – пискнула она, и, подхватив подол, со всех ног припустила домой.

Тъерд проводил ее задумчивым взглядом, дождался, когда за дверь шмыгнет тихой тенью, и направился обратно на постоялый двор.

***

Утром, чуть свет, прибежал к их дому пацан, сонно зевая, потирая глаза сказал, что хозяйка на работу ее зовет. Захворала сменщица ее, не пришла на кухню, некому посуду мыть да помогать.

Дэниэль ужасно хотелось отказаться и не выходить на работу. Просидеть весь день дома, пока тъерды не уедут из деревни. Вчерашней встречи хватило! Полночи не спала, замирая от страха и прислушиваясь.

Но отказать Ярине не могла. Та всегда ее выручала, была добра. Ни разу за год, что проработала в корчме, не слышала от нее обидного слова. К тому же, деньги лишние не помешают, на зиму одежду новую купить надо, а она стоит недешево. Да и Бренна ни свет, ни заря ушла в лес за травами. Ни слова не сказала, не разбудила, только записку на клочке бумаги оставила.

Что толку одной дома сидеть?

Поохала, поворчала, но, отправив пацана с ответом, начала собираться. Затянула волосы пшеничные в косу, умылась, платье старенькое надела и вышла из дома, оставив старой Бренне ответную записку на столе.

На кухне во всю кипела работа. Повариха и ее помощники суетились, готовясь подать дорогим гостям завтрак, попутно занимаясь приготовлением обеда.

Чтобы не мешать им, девушка заняла привычное место возле чана, в котором посуду мыла. Села на лавку затертую, поставила перед собой ведро картошки прошлогодней и начала ее чистить.

Пока чистила, прислушивалась к тому, что творилось на улице.

Сегодня деревня бурлила, кипела, жизнь в ней била ключом. С самого утра почтенные женщины отмывали Чий-маан, чтобы ни пылинки на нем не осталось. Камень мерцал, переливался, жадно втягивая в себя солнечные лучи.

Из кузнецкого сарая приволокли помост деревянный, на который девицам предстояло подниматься во время ритуала.

Люди готовились, суетились, и над всей деревней витала атмосфера праздничного предвкушения.