– Вот ты, - он прочел лейбл у меня на груди, - креатор хренов, что ты можешь предложить? Хоть одну идею? Ну что?

– Матриархат в местном самоуправлении, - надо же было что-то сказать в ответ?

– Чего?

– Вы ведь не доверяете никому из кокорцев: приходиться иметь дело с уголовниками, чтоб обрасти союзниками. А между тем - половина Кокории загнана на кухни. Женщин крадут, насильно выдают замуж. Их лишили права на образование. А при тоталитарном режиме все было наоборот. Они будут самыми верными противницами законов харуата.

Кажется, мне удалось добиться тишины в комнате.

– Почти никто из них не замешан в убийствах, не выгонял людей из домов и не взрывал грузовиков. Это называется - неординарное мышление.

– Идиот, - командир не полез за словом в карман, - Объяви о таком и все тамошние мужики за автоматы возьмутся.

– Зачем объявлять? Пока будем в степях - делать это негласно, раздавая обещания полевым командирам и ссоря их между собой. Когда возьмем города те из них, кто останется в живых, будут рады уже только этому факту. И лишь после, ведь скрывать подобное будет глупо, это следует подать на серебряном подносе и при стечении прессы. Все западные феминистки станут нашими союзницами, а возражающие превратятся в, - я картинно пошевелил пальцами, Тупых мужеподобных шовинистов.

Добрых слов в свой адрес я и после этого не услышал, но впечатление произвел и был негласно принят в компанию на правах хорошего парня со стороны.

И опять судьба не поняла моих намеков. Через три часа после того, как войска перешли условную линию в степи, которую еще полгода назад сами пытались превратить в оборонительный рубеж, меня вызвали.

Эту троицу, забившую клубами сигаретного дыма маленькую комнатку, я запомню на всю жизнь. Такие как они - вечное проклятье любой системы. Они понимают, что надо работать, что надо делать дела, но не хотят, не любят, просто боятся их проворачивать. Потому с величайшим искусством перекладывают заботы и ответственность на подчиненных. И для исполнения они выбирают не самого умного, храброго или расторопного, а самого слабого, за которым никто не стоит.

– Мы тут посовещались, - начал глава особого отдела группировки.

– Нам нужен человек, обладающий раскованным мышлением, - продолжил замначштаба группировки.

– И мы решили облечь вас доверием, - неизвестный мне человек, как и я, в штатском, придвинул ко мне обычную коленкоровую папку. Пустую. Спрашивайте.

– Это медиа-проект?
– слова произносились многообещающие, но уж больно мерзко выглядела эта троица.

– Специфический, - особист потянулся за новой сигаретой, - Надо посадить мертвый лес, и вас мы назначаем главным лесничим.

– Садитесь, кстати. Стул вон, за тумбочкой, - замначштаба достал пачку своих, - Курите? Нет? Отлично. Так вот, вам поручается возглавить маленький крематорий. Ожидается некоторое количество незаприходованных тел, возможны самые разные...

Я почувствовал, что сидеть - это сейчас самое правильное.

– Но, но таким делом должны заниматься военные. Или министерство юстиции, как же ее там, пенитенциарная система. Уж, в крайнем случае, инженеры. При чем здесь информация?

– Основная проблема начинающейся компании - международное освещение, я узнал этого человека, ему пророчили пост советника президента, - О "чрезмерном применении силы" вопят по каждому каналу. У нас тоже не все гладко. Эту волну враждебного пиара лучше не подкармливать. В таких условиях необходим примат скрытности.

– Всегда считал, что секретность - это по вашей части, - я посмотрел на особиста.

– А кто сказал "нет"? От меня будут люди. Но проблема не в том, чтобы оставить дырку от бублика, а сделать все благопристойно.

– Кроме того, товарищей из органов давит тоталитарное прошлое, небрежно вклеил комментарий будущий помощник, - Не следует давать ему поводов для воскрешения.

– Распишитесь вот тут, - особист недовольно дернул щекой и перегнулся через стол. В пустой на вид папке оказалось несколько бумажек, - Да-да, в левой графе.

Они все правильно рассчитали - я не стал отказываться. Азарт еще не проклюнулся, не взломал чиновничьих установок в поведении. К тому же под распиской оказались полномочия. На организацию у меня оставалось семнадцать дней. Мне пожелали успехов, пожали руку и попросили закрыть дверь с той стороны.

В коридоре туман перед глазами чуточку рассеялся и я кристаллически ясно понял, что мне - конец. Много раз я читал про такие приемы, что у бандитов, что у наших - все вешается на одного человека, а потом этому человеку лучше пропасть. Мне не с чем было убегать или жаловаться прессе. В итоге за все буду отвечать я и потому нельзя прикинуться жертвой обстоятельств. Выход? Разум отчаянно заметался в его поисках - время остановилось - но не он нашел ответ. Память. Она подсказала, нашептала ответ. Надо сделаться постоянно нужным, необходимым, насколько возможно незаменимым человеком. Перестать подмазываться к другим и строить собственную структуру. Мне ведь все для этого дали? Во мне увидели плохого прожектера и старательного исполнителя, надо всего лишь обмануть этих людей. И лица, блеск медалей, тени по углам - все окружающее мгновенно стало другим.

Может, я оправдываюсь перед самим собой? Нет. Зачем это делать? Я ведь прав и мне было очень хорошо в тот миг.

Из одной комнатки я переместился в другую, еще меньшую по размерам. Компания, впрочем, там была вообще крошечная: Туллий Флорович, седоусый, загорелый, с бритой головой и мясистым затылком, майор, приставленный для улаживания дел с военными. И Вилор Эриславович, тоже пожилой, низенький, с маленькими белесыми усиками, весь какой-то шишковатый, насекомоподобный особист, все время намекавший на то, что звания по линии отдела считаются выше армейских и его скромное капитанство никого не должно вводить в заблуждение. По большому счету люди были воспитанные, работать умели. В комнате имелась оргтехника, сваренный на скорую руку сейф и некоторое количество денег в этом сейфе.