К тому же, двойник угадывает мой вопрос прежде, чем он успевает сорваться с моих губ.

— Я не понимаю, как это все могло произойти, — признается он.

У него моя неповоротливость, моя походка вразвалку, моя манера покачивать головой от изумления.

— Ну, в конце концов… Вы должны… Я хочу сказать, ты должен все же что-то помнить.

— Инкубатор… И буквально через несколько мгновений я оказался в моем запасном теле.

— Не в твоем теле, а в моем!

— Но оно и мое тоже, Джон!

Теперь я в свою очередь киваю.

— Да, это действительно так. Но что же случилось? Авария?

— В «машине»- несомненно, потому что я не помню, что стал жертвой какого-нибудь происшествия, повлекшего за собой мою смерть.

— Так, значит, ты обладаешь теми же воспоминаниями, что и я?

— Что за вопрос?.

Мой двойник оседает на стул и задумчиво смотрит на меня.

— Я вернулся с охоты… Я положил добычу на стол, где она, кстати, и сейчас лежит… и повернулся к зеркалу. Поговорил сам с собой, как и каждый вечер, и как раз в этот момент…

Как будто я слушал свои собственные слова!

— Да, именно в этот момент я и проснулся в инкубаторе. Все равно, я ничего не понимаю… У меня было такое впечатление, будто я вынырнул из какого-то кошмара, как и всегда при пробуждении, но я так и не понял причин моего нового воскрешения. Итак, я вышел из аппарата и побежал к хижине. Мне казалось, что я бегу, как во сне, но здесь нашел тебя. И вот! Джон, мой дорогой Джон! Теперь нас двое! Два одинаковых и живых Джона Кларка! Ты понимаешь?

— Нужно ли об этом спрашивать?

Два Джона Кларка, лицом к лицу, слепленные из одной плоти, с одинаковыми чувствами, с одинаковыми воспоминаниями и одинаковой болью. Это невероятно!

Я протягиваю ему сигарету и зажигаю себе вторую. Мы курим, делая одинаковые жесты и движения. Мы вместе думаем об инкубаторе. Как же могла эта проклятая машина произвести на свет нового Джона Кларка, не зарегистрировав смерти старого? Что же могло произойти в недрах этой загадочной и хрупкой машины, чтобы вызвать такую ужасную ошибку? У нас обоих мелькает одна и та же идея: «Не сам ли я помог машине сделать эту ошибку, ударяя по ней стальным стержнем? Не я ли несу ответственность за это непредусмотренное воскрешение?» Да, я вспоминаю — вчера. В приступе ярости и отчаяния меня посетила безумная идея — уничтожить неразрушимое! Со всего размаха я бил по стальному чудовищу, но очень быстро понял бесполезность и тщетность своих усилий и своей ярости. Все равно я не смогу ее уничтожить, это все равно, что пытаться разбить скалу губкой!

Я вздыхаю и одновременно угадываю мысль, зародившуюся в голове моего двойника, потому что и в моем появляется точно такая же: «Ликвидация одного из нас ничего не даст. Машина тут же слепо воспроизведет его, и все начнется заново».

— Ну что ж, попробуем вести хозяйство вместе.

Я улыбаюсь в ответ на это, так как сам был готов сказать то же самое. Но мой двойник качает головой и продолжает:

— В самом деле, замечательная идея — различать нас, это даст нам видимость, что мы совершенно разные люди.

— Я думаю, что нам удастся этого добиться.

— Прежде всего нам нужно выбрать имена, которые мы будем носить.

— Я буду Джоном, а ты — Биллом.

Он смотрит на меня, нахмурив брови:

— И еще я отпущу длинные волосы, усы и бороду. Я прибавлю килограммов десять в весе, объедаясь. И потом добавлю шрам посреди лба.

— Я ничего не хочу знать. Оставь мне, по крайней мере, возможность удивиться.

— А почему это только я должен менять внешность, в самом деле? Почему я?

В этом приступе гнева я увидел один из своих обычных недостатков. Он говорил слишком быстро и отдавал себе в этом отчет.

— Успокойся! То, что я предлагаю, касается нас обоих в полной мере. Если я сохраню свою обычную внешность, то, с твоей стороны, обратное не имеет смысла, так как ты, когда будешь смотреть на меня, всегда будешь видеть свое настоящее лицо. Итак, решено — мы сохраним у обоих сознание Джона Кларка, но хотим находить в другом хотя бы видимость другого человека. Психологически такой эксперимент очень заманчив, при условии, что мы займемся и преуспеем в самовнушении. И ты знаешь, что это возможно. Итак, я попробую изменить свою внешность. Я попытаюсь.

Единственное, что, казалось, смущало и беспокоило его, был вопрос об имени. Отказаться от Джона, чтобы называться Биллом.

Но лучшее взяло верх в моем «альтер эго», и он протянул мне руку:

— Хорошо, Джон.

— Договорились, Билл.

Мы вместе смотрим на кровать. Потом пожимаем плечами, и Билл напоминает мне о койке, которую я принес обратно с корабля по настоянию Арабеллы.

— Я лягу там. Завтра мы постараемся устроиться получше. Пойдем. На сегодня хватит разговоров.

Он начал было раздеваться, потом обернулся: