В этот день немцы нас не бомбили вовсе, но не зря с утра над расположением полка висел авиакорректировщик. Батарея длинноствольных дальнобойных гаубиц, расположенная далеко за пределами досягаемости наших не только минометов, но и полковых пушек сделала серию пристрелочных выстрелов, и замерла в ожидании нашей активности. Затем немцы организовали нечто вроде разведки боем, не рискуя атаковать нас крупными силами во избежание крупных же потерь, прощупать нашу оборону и вскрыть расположение ужасных минометных батарей отправили роту пехотинцев-смертников. Практической опасности они не представляли совершенно, поэтому были подпущены на расстояние кинжального пулеметного огня, прижаты этим пулеметным огнем к земле, и уже после этого добиты минометами. Ублюдок, сидящий в немецком авиакорректировщике, засек расположение батареи, гаубицы фашиков выпустили сотню-другую снарядов, как итог наша батарея лишилась одного миномета, у которого осколком продырявило ствол. И на этом боевые действия на участке обороны нашего полка завершились, благо немцам не было необходимости особо упираться, они свободно обходили фланги полка в движении на восток.

Я пытался поставить себя на место командира немецкой дивизии, озабоченную гнусную харю которого я время от времени разглядывал, чтобы войти в образ. И место этого командира завидным мне вовсе не казалось. Как я ни изощрялся в изобретении способов нашего разгрома, ничего интересного мне в голову не приходило, любая попытка активных действий вела к огромным потерям и давала нулевой результат. Единственное, что можно было сделать, так это просто ждать, когда мы уйдем сами, даже не пытаясь охватить нас плотнее и запереть в кольцо. В конце концов, я плюнул на потуги решить неразрешимую головоломку, порадовался, что я не командир немецкой дивизии, и на этом успокоился.

Видимо, мысли наши с высоким немецким чином ходили одними тропами, к вечеру фашисты глубоко охватили полк с флангов, но не потрудились перехватить горловину мешка и превратить его в котел, случайно или намерено оставив Дергачеву свободный проход на восток. Мы подробно нанесли на карту маршрут выхода полка из полуокружения, особо выделив проблемные развилки дорог, чтобы не сбиться с пути во время ночного марша. Затем я набросал Джалибеку план прохода до ближайшей рощи, где мы должны были пересидеть ночь и утро, пропустив мимо проходящих на восток немцев. В глубоких сумерках шестьсот тридцать первый стрелковый выступил в поход на соединение с основными силами дивизии, наша же микро колонна из четырех пароконных повозок в сопровождении одиннадцати, включая меня, человек личного состава, ушла прятаться в заветный лесок.

Проснувшись утром очередного дня войны, я первым делом осмотрел дорогу, по которой ночью отступил полк, и не найдя на ней ничего, что бы указывало на ночной бой, или следов интенсивных бомбардировок, успокоился. Сегодня, впервые с начала войны не было слышно канонады, видимо, Дергачев был прав, и Красная Армия быстро отступала на восток, отрываясь от немцев, и не ведя больше оборонительных боев.

Нашей же группе бои предстояли, ибо даже обстрел издали с надеждой уйти, не дожидаясь ответа, все равно бой, нервное и физическое напряжение и риск. Поэтому плотный завтрак остатками вчерашнего полкового ужина, и… ожидание. Ожидание, пока немцы проведут разведку, сначала авиа, а затем мотоциклетную, убедятся в отходе колючего полка, затыкавшего дорогу, и соизволят очистить от своего присутствия дорогу для нас.

Сняться со стоянки самим нам получилось уже после полудня, направление, откуда летели самолеты фашиков, ни для кого секретом не являлось, я планировал за день пройти навстречу им настолько, чтобы можно было засечь аэродром, подойдя к нему на расстояние верхнего взгляда.

И вот наш небольшой обоз угонистым шагом катил на северо-запад. В этот раз я был не номинальным, а реальным командиром, все было на мне, и прокладка маршрута, и разведка, ближняя и дальняя, что было для меня обычным. Но и, кроме того, приходилось через возниц контролировать состояние лошадей, повозок и упряжи, и состояние самих бойцов, в первую очередь их ног, старшина Джалибек, отличный минометчик, в вопросах организации похода оказался еще слабее моего, попытавшись, например, несмотря на возражения моего ямщика посадить людей на и без того перегруженные повозки. Впрочем, особых проблем при нашем передвижении не возникало, где можно, мы шли по дороге, где нельзя, сворачивали в степи и перелески, огибая овраги по пологим устьям или обходя их с вершинок, краями проходили крупные села, а мелкие деревни и хутора проходили сквозь, пару раз притормозив, чтобы напоить лошадей.

В целом беззаботный характер продвижения давал мне время поразмыслить о причинах, толкнувших меня в эту экспедицию. С некоторых пор возможное попадание в госпиталь перестало меня смущать, продемонстрировав свою исключительную полезность комполка Дергачеву да и комдиву Некрасову, я перестал опасаться, что затеряюсь там, и по выписке окажусь в окопах рядовым пехотинцем. Напротив, я был уверен, что и на госпитальной койке мои командиры постараются сами не упустить меня из виду, и проконтролируют мое возвращение в свою дивизию и родной полк.

Да, в госпиталь отправиться было можно, да и в отступающем полку, на прежней роли остаться. А вместо этого я вдруг, во многом неожиданно для себя, бросился в рискованный рейд. Зачем, ведь раньше я не особо рвался громить немцев, и правильно сказал Дергачев, в одиночку войну мне не выиграть? А по-настоящему, причина была одна, и если сразу, в разговоре с майором я ее внутренне не сформулировал, а просто почувствовал интуитивно, то сейчас, на досуге разложив все по полочкам, и выразив в словах, я даже загордился собой. Просто очень уж достали меня эти птенцы Геринга именно своей наглостью и неуязвимостью, очень неприятно было, царя на земле, чувствовать свою полную беспомощность перед угрозой с неба. Мне было обидно, а мужики не прощают обид. Я был мужиком, и шел поквитаться за обиду.

Быстрое отступление советских войск могло сильно вмешаться в мои планы, ведь если фронт ушел на восток, вслед ему немцы перенесут и аэродромы. В ближайшие дни они наверняка начнут строить несколько новых гораздо восточнее, или используют для этого оставленные советские, и может получиться так, что пока я иду за ними на запад, фашисты перебросят самолеты на восток, через мою голову. Скорее всего, так и будет, нет, не скорее всего, переброска состоится неизбежно, вопрос когда, и я надеялся, что несколько дней у меня есть, и пару-тройку аэродромов я накрыть успею по старым адресам.