Но иная дума вытеснила его размышления о себе. Почему за все эти годы Дарата не явилась к нему? И как ему самому найти ее? В тот мир, где он некогда встретил ее, попасть не удавалось более. И кто же такой этот загадочный «ОН»? Ни ЕГО ли голос он слышал тогда? Скорее всего. Но почему ОН не показался?

Как же Анафрахион не любил эти глупые вопросы, на которые не было ответа. Понятное дело, что рано или поздно ответы будут, но хотелось ведь все узнать как можно скорее!

Еще одна довольно забавная вещь: некромант хоть и обладал большим запасом терпения, но жутко не любил долго ждать чего-либо. Вот встречи с Даратой он уже ждал… более миллиона лет, получается? А еще будут говорить всякие желторотые «долгожители», что, проживая тысячу лет ты учишься терпению. Вот и нет! Коль был у тебя изначально запас этого самого терпения размером с океан, так он у тебя и останется. Быть может, иссохнет со временем или же наоборот, расширится. Но уж точно не за тысячу лет и даже не за миллион. Все эти “долгожители”, коим хотя бы ста тысяч лет не стукнуло, любили повыделываться, дабы придать себе больше значимости и показать другим, сколь они древние.

Глаза некроманта были закрыты, а шум водопада приглушал все иные звуки. Но он почувствовал, что за ним кто-то следил.

— Нойершахар, — произнес он и услышал короткий и сдавленный выдох не далеко от себя. Быть может, метрах в ста.

Анафрахион встал, открыл глаза и подошел к дубу, за которым стоял тот, кто следил за ним. Именно следил, ибо в мире никто не жил, и, следовательно, подсматривать за ним было некому.

Это оказалась эльфийка. Длинные острые ушки, синие волосы, ярко-желтые глаза, хорошая фигура, белая кожа и неестественное лицо, словно некромант смотрел не на живое существо, а на фарфоровую куклу. Она не могла двигаться благодаря заклинанию человека, но смотрела на него спокойно, без ужаса в глазах.

— И кто же ты такая? — спросил Анафрахион.

Эльфийка не удостоила человека ответом, и с гордым видом отвернулась от него (лишь головой и могла шевелить), смотря куда-то вдаль.

— Неужели все эльфы таковы? Забавно, учитывая, что вы унаследовали звание Перворожденных.

— Мы ничего не наследовали, — резко сказала она. — Мы были рождены первыми, — она посмотрела на человека. Голосок у нее был певучим, приятным.

— Неужели? Разве ты не знаешь, что до вас существовало целых две расы? — некромант почти что смеялся ее словам.

— Пф! Что может какой-то человечишка знать о том, что было в столь давние времена, что помнит лишь Творец? — аргумент был весьма весомым, но…

— «Какой-то человечишка» ничего знать не будет, а я вот знаю.

— С чего бы мне верить твоим словам, человек?

— Действительно. Что ж, давай так: я покажу тебе, что видел сам и что знаю, а ты потом ответишь на мои вопросы.

— Коль ты способен показать мне свои воспоминания, то неужели не можешь сам узнать все от меня при помощи магии?

— Могу, но так будет не интересно, — и некромант широко улыбнулся.

Не дожидаясь пока эльфийка вновь заговорит, он положил руку ей на голову и посмотрел ей в глаза. Некромант показал ей своего лучшего и самого первого настоящего друга — Селестоса, с которым он был связан узами Судьбы, и который являлся «человеком из пророчества» и показал Шарашаса, кой возглавлял так называемый «Ха-каре-мар». Селестос долгое время провел у него, но когда сам некромант явился в то место, его друг решил покончить с Шарашасом. А он выглядел просто ужасно. Лицо покрыто чешуей будто бы мраморного цвета; четыре желтых глаза по две пары с каждой из сторон и зрачки были у тех, что возле висков, крестообразные и черные, точь-в-точь как у сцерров, а в тех, что спереди было по два круглых зрачка. По всей голове вдоль скальпа тянулась линия странных небольших костяных отростков, больше похожих на рога; два ряда кольяподобных зубов сверху и один снизу; само же лицо было отдаленно схожим по строению с человеческим, но вытянутым по-змеиному и вместо носа было просто шесть дырок. По две пары с каждого из боков торчали небольшие заостренные отростки, также покрытые чешуей, и было понятно, что это у представителя невиданной раннее расы такие уши. На голове, кроме странных костяных отростков, были длинные тоненькие щупальца, уложенные назад и постоянно извивающиеся. Эльфийка видела, как человек пытал странное существо при помощи посоха с шаром в навершии. И слышала, как тот признался людям, что является представителям самой первой из рас, что создал Творец. Элевы. Так называлась эта раса. Потом же люди убили этого Шарашаса. Конечно, некромант не исключал, что немного подзабыл внешний вид того элева, но суть он передал.

— Вот тебе и доказательство, — некромант убрал руку с ее головы. — Довольна, эльфийка? — с издевкой спросил некромант.

— Ты… как такое возможно? Ты обманываешь меня! — она более не сдерживала себя, потеряла прежнее спокойствие.

— А какой мне от этого смысл?

— Кто ж вас, людей, поймет, — фыркнула эльфийка.

— Да, людей понять трудно. Они такие глупые. Но я более не отношусь к ним.

— Как это? Ты же человек. Хотя бы только внешне!

— Если тебе сделать нормальные уши, волосам и глазам предать нормальный цвет, то и ты станешь похожа на человека.

— Этому не бывать!

— Так замечательно! Я отрекся от рода людского давно. Собственно, это единственное отречение, коему я остался верен. Не смотри на меня так. Долго рассказывать. Кто ты?

— Эльфийка.

— Ты, возможно, не поверишь, но я заметил это. Зовут-то тебя как?

— Сонириль, — нехотя ответила она.

— Хм… «Песнь Солнца», так переводится твое имя?

Эльфийка удивленно посмотрела на человека и кивнула.

— А я Анафрахион.

— Странное имя.

— Я знаю. Мне часто такое говорят.

— Что оно означает? — задала весьма интересный вопрос эльфийка.

— Зачастую у людей имя — это просто имя. Может, какой-то смысл в нем и есть, но мне все равно. Почему ты следила за мной?

Сонириль молчала. Человек скорчил страдальческую гримасу и небрежно махнул рукой.

— Все. Можешь уходить. Тебя больше ничто не держит.

Эльфийка недоверчиво посмотрела на него и убежала прочь. Бегала она быстро, но вскоре остановилась и вернулась обратно к человеку.

— Почему ты отпустил меня? — Сонириль не таилась, ибо понимала, что человек все равно почувствовал бы ее присутствие.