— Омлет выглядит замечательно, и у тебя будет возможность меня накормить чуть позже. Вернусь через пару часов, как только утрясу с делами.

Я даже не успеваю испытать горечь разочарования от несостоявшегося совместного завтрака. Он же сказал, что вернется. Как неисправимая оптимистка я верю, что для нас это хороший знак.

— Едь, конечно. Я все понимаю, — говорю как можно выдержанно. Я и так проявила себя чересчур эмоциональной в последние сутки, и мне необходимо срочно подлатать свой образ независимой взрослой женщины. — Пленных не беру.

Но рядом с Сергеем мой чертов рот и впрямь выходит из под контроля, потому что он не хочет на этом затыкаться.

— Хотя тебя бы в плен я с удовольствием взяла.

С последними словами Сергей начинает широко улыбаться, от чего в уголках его глаз собираются небольшие морщины. А мне начинает казаться, что я влюбилась в него еще сильнее — настолько это красивая улыбка.

— Опасный город Рязань, — посмеиваясь, он коротко прижимается губами к моему лбу. — Проводишь?

Мы в обнимку идем в мою небольшую прихожую и, получив напоследок жаркий олигархический поцелуй, от которого подкашиваются мои провинциальные ноги, я закрываю дверь. Черт с ним, с остывшим завтраком. Главное, что он вернется.

Сергей.

Спустившись во двор, нахожу глазами припаркованный автомобиль и направляюсь к нему. Берусь за ручку с намерением сесть внутрь, но что-то меня останавливает. Это же что-то заставляет повернуться и найти глазами окна Юли. Разглядеть ее с высоты шестого этажа нет возможности, но отчего-то я уверен, что сейчас она на меня смотрит. Поднимаю руку и машу. Чувствую себя двадцатилетним влюбленным пацаном. С другой стороны, чем плохи эти двадцать лет? Улыбка с лица не сходит, и поступать хочется вопреки рациональности. Я таким нечасто похвастаться мог, а сейчас отпустил себя и хорошо. По-настоящему хорошо, без объективной на то причины. Вернее, причина, конечно есть. Вот эта девочка в окне, рядом с которой годами вылущенные логика и здравый смысл не работают. Слишком искренняя, слишком открытая, слишком красивая... слишком много слишком, чтобы остаться равнодушным. Увяз с головой и вылезать обратно не хочется.

По дороге в Барвиху у меня впервые не получается сосредоточится на делах, потому что мысли так или иначе возвращаются к Юле. Сказала, что влюбилась. Вроде, испугать должно: чужие чувства — это всегда ответственность. Прислушиваюсь к себе: ан, нет, не пугают. Наоборот, словно в руки нечаянная благодать свалилась. Смотришь в неверии и не понимаешь: за что? Чем заслужил вот эту непроходящую улыбку на лице и уютное тепло в груди. Сорок лет прожил, а ничего подобного не испытывал. И мысль в голове одна: решить бы поскорее с вопрос этот с немцами, и к ней.

Судя по незапертой входной двери Дима находится в доме. Прежде чем уеду, надо с ним поговорить. Несладко парню в день рождения пришлось — хотя в своих бедах он сам виноват, но сочувствовать его трагедии это не мешает. Тяжело видеть любимую девушку с другим. Да, с сыном нужно будет что-то решать, но пока об этом говорить рано. Самому бы сначала во всем разобраться.

В течение часа я пересылаю ассистенту необходимые файлы, после чего спускаюсь на кухню, чтобы сделать себе кофе. Пообедать было бы неплохо, но я решаю отложить момент трапезы для встречи с Юлей.

Когда делаю первый горький глоток, на кухне появляется сын. Выглядит помятым и потерянным, и я вновь чувствую укол вины. Увы, или к счастью, между мной и Юлей это уже ничего не изменит — в тот самый момент, когда я согласился довезти ее до дома, я взял на себя ответственность за ее чувства. По долгу работы я привык принимать сложные решения, но умею признавать, что и они не всегда бывают правильными. Мой нынешний визит окончательно убедил меня в том, что отказаться от Юли было ошибкой. Есть сын, который страдает, но помимо него страдает еще и она, женщина, которая удивительным образом стала мне очень дорога. Когда не получается выпутаться из ситуации, не оставив кого-то в минусах, но помощь приходит сухой математический расчет: цифра два, как не крути, всегда больше единицы.

— Доброе утро, пап, — понуро бормочет сын, доставая из холодильника бутылку минеральной воды. Делает несколько больших глотков — очевидно, хорошо вчера перебрал, и тяжело опускается на стул. — Ты в гостинице, что ли, ночевал?

— Тебе бы поесть, Дим, — ухожу от ответа. — Похмелье быстрее пройдет.

— Аппетита нет. Видел, с кем Юля вчера пришла? Забыла меня.

— Видел, но это не причина раскисать. Ты молодой парень, в твоей жизни еще будут девушки.

— Мне только она нужна, — тихо отвечает сын, обхватив руками голову. — Без нее хреново.

Плохой из меня утешитель. Да и разве честно с моей стороны утешать, когда он страдает по девушке, с которой пару часов назад занимался сексом. И собираюсь заняться снова. Забавно, что первый мой порыв — снова посулить ему денег. Потому что не знаю, как быть, а этот способ всегда работал безотказно. Не правильно, Серега. Пора изобретать что-то другое.

Изобрести альтернативный способ загладить вину перед сыном я не успеваю, потому что в кухонном проеме появляется девушка, чье имя я до сих пор не могу запомнить, хотя видел ее уже трижды: в больнице у Димы, в ресторане Ильи и вчера на дне рождении. Судя по темным подтекам туши под глазами, помятом платье и неряшливой прическе, она ночевала в моем доме.