Но я ждала любви! Как девочка, я влюбилась в своего будущего мужа, наивно надеялась на то, что обстоятельства сблизят нас. Думала, что попала в сказку, а сказка превратилась в ад.

Как оказалось, ни о какой любви ко мне со стороны Максима не могло быть и речи. Лишь после свадьбы я узнала, что вышла замуж за гомосексуалиста. У нас родился ребенок. Повторилась страшная история – та же, что и с Аглаей. Меня снова изнасиловали. На этот раз – друзья Максима, в ночь нашей свадьбы. Максим не касался меня. Он не является биологическим отцом нашего сына. Моему сыну Аркаше сейчас два года, кто его настоящий отец – неизвестно. Я знаю только то, что это кто-то из друзей Максима, которые насиловали меня в ту ночь.

Меня опять уничтожили, вновь я пережила крушение надежд…

Единственным человеком, ради которого я теперь жила, стал мой сын.

…Сердце вновь заныло… Где теперь Аркаша? С кем? Жив ли он?.. Под давлением обстоятельств мне пришлось пойти на страшную, почти невозможную жертву – согласиться на разлуку со своим ребенком. Увидимся ли мы с ним вновь? Об этом и вовсе невозможно было думать. Все будет хорошо. Аркаша – невинное дитя, с ним все будет в порядке…

Жить в Таиланде с Максимом под одной крышей было совершенно невыносимо. Он много пил и вел себя агрессивно. Я не знала, как долго он будет терпеть меня и Аркашу. Я мечтала поскорее закончить с миссией и вернуться с сыном в Москву. Но как найти чашу? К счастью, буддийские монахи – хранители чаши – сами разыскали меня. К тому времени чаша уже покинула Таиланд – за ней охотились наши враги, по этой причине монахам пришлось переправить ее в Индию. Так возникла необходимость моего отъезда в Индию.

Объяснить эту необходимость в посольстве и своему мужу я, конечно, не смогла бы, поэтому мой отъезд был тщательно подготовлен монахами при помощи влиятельных лиц. Для меня подготовили двойника – женщину, как две капли воды похожую на меня. Этого сходства удалось добиться путем пластических операций. Эта женщина – американка русского происхождения – полетела в Москву с моим паспортом. С ней отправился мой сын, которого в Москве она должна была передать матери Максима, моей свекрови Любови Михайловне. Я же полетела в Дели по документам американки в сопровождении телохранителя, которого приставил ко мне монах Виссудхи, организовавший всю операцию. Моего спутника звали Кадербхай. Он должен был защищать меня и во всем помогать мне.

Теперь я вспомнила все, или почти все. Будто сквозь туман в сознание пыталось проникнуть еще одно воспоминание. После того как самолет упал, я увидела себя со стороны – сидящей в этом же кресле, потом была яркая вспышка света, ускользающее ощущение, будто за ней произошло еще что-то – разговор. Кажется, меня назвали другим именем. С кем я говорила? Этого я не помнила.

Я подняла голову и огляделась. Стюардесса в соседнем кресле была мертва, ей чем-то снесло полголовы, забрызгав мою одежду и все вокруг кровью.

Из кабины пилота раздался крик:

– Есть кто живой?!

Я пошевелила руками и ногами, поняла, что чудом избежала смерти, и охрипшим голосом крикнула в ответ:

– Я жива!

– Здорово! – отозвался позади меня Кадербхай.

Мое сердце забилось от радости: больше всего я боялась потерять индуса. Кадербхай поднялся со своего места, прошел в начало салона и вернулся ко мне с бокалом воды. Он протянул его мне со словами:

– Странно, но этот бокал не разбился. Выпей воды, это поможет тебе прийти в себя.

В салон вошел высокий мужчина, очевидно – пилот, позже я узнала, что его звали Джеймс. Он лихорадочно осмотрел салон и остановил взгляд на мертвом пассажире с первого ряда.

– Покиньте самолет, будьте добры, – обратился он к нам. – Возможно, он взорвется. Только возьмите с собой побольше вещей: пледы, воду, продукты. Все может нам пригодиться.

Я хотела что-то сказать пилоту, но, увидев его лицо, онемела. Мы долго смотрели друг на друга, не в силах ничего сказать. Я хотела прервать молчание, но не могла вымолвить ни слова, только безмолвно разглядывала волнующие черты незнакомца. У меня совершенно пересохло во рту, я, не глядя, пыталась нащупать бокал воды, стоявший на подлокотнике кресла. А он уже протянул к нему руку. Из-за нашей неловкости бокал опрокинулся, упал на пол и рассыпался на осколки. Я наклонилась и зачем-то начала их собирать. Пилот встал на колени, чтобы мне помочь. Затем, осознав, что наши действия в создавшейся ситуации совсем глупы, выпрямился, по-прежнему глядя мне в глаза.

Кадербхай переводил взгляд с меня на пилота, потом не выдержал и, обращаясь к пилоту, раздраженно уточнил:

– Вы, кажется, отдали нам приказ покинуть самолет?

Мы мгновенно пришли в себя.

– Мне надо найти паспорт, – упрямо заявила я.

– Зачем вам на острове паспорт? – недоуменно спросил пилот.

– Но я же не собираюсь здесь остаться навеки. Нас же найдут?!

– Паспорт скорей всего в вашей сумочке. Где она?

– Сумочка здесь, со мной, но мой паспорт забрала вот она, – я показала на мертвую стюардессу.

– Зачем? – удивился пилот.

– Почем я знаю? Она сказала, что вернет по прилету.

Кадербхай подошел ко мне и потянул за руку:

– Пойдем, Ирина! Пилот прав, здесь оставаться опасно.

Я упиралась изо всех сил, мне нужен был мой паспорт. Я забыла, как зовут женщину, по паспорту которой я летела. Я же не могла назвать спасателям мое настоящее имя! Неужели Кадербхай не понимал этого?

Джеймс, видя мое упорство, пообещал:

– Не волнуйтесь, я найду документ, только покиньте самолет.