Тут к нему подъехал Мальтус Фолькон, возбужденный и взволнованный.

— Как вы думаете, что конфиденты намереваются сделать с Баффельтом? — спросил с интересом юноша.

— Полагаю, умертвят, — пожав плечами, отвечал Бофранк. — При мне они обсуждали возможность рассказать обо всем королю и решили, что король потребует весомых доказательств, коих вроде бы и нет… Посему проще будет удавить грейсфрате или же дать ему яд — тут все зависит от вкуса.

— Но так ли страшны прегрешения его?!

— А чем страшнее были прегрешения многих, сожженных, утопленных и заживо лишенных кожи во славу миссерихордии и господа? Даже если кто-то из них и был виновен, мера справедливости не равна: я видывал отвратительных убийц, наказываемых одним токмо отрезанием носа, или же кастрацией, или же усекновением вороватых членов, и видывал несчастных женщин, всего-навсего обвиненных злыми соседями в колдовстве, коих безжалостно жгли на костре. Так что судить о прегрешениях давайте оставим другим, хире Фолькон, — тем, кто считает, что имеет на это право. Я же хочу спать, теплого вина и… и более ровным счетом ничего.

Утро началось с того, что в двери гостиницы вошли несколько гардов под командованием секунда-конестабля — с лицом такого выражения, как если бы он только что выпил стакан уксусу.

— Здесь ли проживает субкомиссар Хаиме Бофранк? — громко спросил он тоном, ничего хорошего не предвещавшим.

— Хире Бофранк бывал тут, но сегодня он, надо думать, ночевал у себя дома, — отвечал хозяин, опасаясь заразы и оттого стараясь держаться подальше от вошедших.

— Его хозяйка сказала, что не видала означенного Бофранка уже достаточно давно, — возразил секунда-конестабль. — Мы поднимемся в комнаты, где проживают пресловутые друзья, и посмотрим сами.

— Идите, коли хотите, — сказал хозяин, — но если он там есть, я вовсе ни при чем, ибо не слежу, кто и с какими целями ходит к постояльцам.

— С тобою мы разберемся, коли потребуется, — угрозил секунда-конестабль. Грохоча сапогами по деревянным ступеням, гарды поднялись наверх, и первым, кого обнаружили в комнате, был как раз Бофранк. Он сидел у очага и пил вино с медом и сахаром, ибо почувствовал с утра все признаки верной простуды и обеспокоился укреплением своего здоровья.

По счастью, здесь находился еще только Мальтус Фолькон; Гаусберта в соседней комнате лечила рану своего супруга, а намаявшиеся старики попросту спали, оставив даже свои обычные язвительные перебранки, за коими субкомиссар прозревал не особенно тщательно скрываемую взаимную ненависть, порожденную неясными для него причинами — и, видимо, во времена весьма далекие.

— Субкомиссар Хаиме Бофранк? — осведомился секунда-конестабль.

— С кем имею честь? — сухо спросил Бофранк.

— Секунда-конестабль Секуративной Его Величества палаты Целестрин Мерль. Послан арестовать вас и препроводить в Фиолетовый Дом для допроса, равно как и всех людей, что споспешествовали вам.

— И на каком же основании, желал бы я знать?

— На основании того, что вчера поздно вечером вы и с вами еще шестеро ворвались тайным путем в монастырь Святой Фелиции, учинили там погром, убили четырех смиренных монахинь и еще с десяток тяжко ранили, а в довершение всего похитили грейсфрате Баффельта, который теперь обретается неизвестно где.

— Что за чушь? — спросил Бофранк, прихлебывая вино. — Вы уже в годах, вам велено бы знать, что с такими дурацкими обвинениями приходить к достойным людям никому не позволено… Убирайтесь вон!

— Однако ж я не уйду, — осторожно продолжал Мерль, — ибо у нас есть показания фрате Хауке, секретаря грейсфрате, а также настоятельницы монастыря и многих послушниц…

— …Которые, конечно же, близко со мною знакомы и знают меня в лицо? — с насмешкою перебил субкомиссар. — Подите вон, говорю вам; не вынуждайте меня вышвырнуть вас. Я выше чином и, уверяю, могу устроить вам неприятности куда хуже чумы, что царит в городе.

— И все же я продолжаю настаивать, — покачал головою Мерль. — Вы сами чиновник Палаты и, без сомнения, понимаете, что я не сам все это выдумал и облыжным обычаем меня сюда не послали бы. Верно, вы можете вышвырнуть меня; но вот стоят гарды, у каждого из которых есть оружие, — прольется кровь, хире субкомиссар, а надобно ли доводить до этого?

— Вижу, вы не уйметесь, — подытожил Бофранк, вставая. — Что ж, я поеду с вами, но при одном условии: все эти люди останутся здесь, а ваши гарды, ежели им так угодно, пускай стоят подле гостиницы — даю слово, что никто не попытается сбежать отсюда.