Он заботился обо мне. Он дал хороший совет, но я не обратил на него особого внимания. Во всяком случае, я всегда пользовался презервативами. Я думал только о том, что мне девятнадцать и у меня есть член. Какое-то время я встречался с девчонкой-скинхедом – и как-то раз, когда папы не было, мы тусовались у нас дома вместе с ее лучшей подругой и Джимом. Мы хотели сыграть в покер на раздевание, но это оказалось слишком хлопотно, поэтому мы решили просто бросать монетку, чья очередь раздеваться. Если выпадала решка, то девчонка-скинхед должна была снять один предмет одежды. А если орел, то я. Мы с Джимом стали бросать монетку, и, независимо от того, что выпадало, мы говорили, что выпала решка. Мы убедили ее, что восемь раз подряд выпала решка, так что очень скоро она сидела голой у меня в гостиной. А еще через какое-то время мы вместе оказались голыми у меня в спальне.

Папа собирался жениться на Мэри, а я не хотел идти на свадьбу. Тетя Нэн усадила меня поговорить – после смерти мамы она была одной из трех родственниц, кого я слушал. (Еще двое – мои сестры.) Тетя Нэн сказала: «Твоей мамы больше нет. Это ужасно, но ты должен это принять. Тебе нужно поддерживать отца и всё, что делает его счастливым».

Я ответил: «Хорошо, я это принимаю, но я просто к этому не готов. Я не возражаю – Мэри не сделала мне ничего плохого, – но я не могу туда пойти. Это слишком тяжело».

Так что я остался дома и зависал со своим другом Джимом. И пригласил девчонку. Она была белой и любила хип-хоп – мы познакомились на панк-рок-концерте в Сан-Бернардино. К этому времени у меня было несколько девчонок, которые приходили ко мне развлечься, и их не волновало, встречаемся мы официально или нет. Я думал, может, она приведет подружку, но она не привела. Джим был не против побыть один – он дал нам уединиться. Я включил Снуп Догга – тогда только вышел альбом «Doggystyle», и я решил, что это романтично.

Так вот, мы с ней трахались у меня в комнате, и я выглянул в окно. У нас на заднем дворе не было ни бассейна, ни сада – просто сорняки и грязь. Джиму стало скучно, поэтому он поехал на своем автобусе «Фольксваген» на задний двор и кружил по траве. Он увидел, что я смотрю в окно, и показал мне большой палец. Я засмеялся и тоже показал ему большой палец. Мы с девчонкой всё еще занимались сексом, поэтому она спросила: «Что ты делаешь?»

«Показываю Джиму большой палец, чтобы он знал, что у нас всё в порядке».

За это время я успел поиграть в нескольких группах. С одной из них мы распечатали листовки для первого концерта, но группа распалась еще до концерта. Некоторые группы даже до этого не доходили: обычно я просто играл с приятелями у кого-нибудь в гараже. У нас с друзьями Шейном Галлахером и Энтони Селестино была панк-рок-группа под названием Doyt. Шейн играл на гитаре, а Энтони на басу. Мы играли в стиле Husker Du, Minor Threat, Operation Ivy и особенно Descendents. Ни с одной группой у меня не было такой сильной связи, как с Descendents (и их ответвлением All), с точки зрения музыки и слов. Я обожал панк-рок, а они пели обо всём, с чем я сталкивался в жизни: о проблемах с девушками, о том, каково это, когда тебя называют неудачником. Как только я открыл для себя их музыку, она осталась со мной навсегда.

Группа была вроде как экспериментальной, и, если бы мы нашли вокалиста, у нас была бы отличная группа. Мы репетировали у меня в гараже, а потом в середине песни дверь открывалась: папа приезжал домой. Он заезжал в гараж на своем «Харлее» и опрокидывал усилитель Шейна. Никто не говорил ни слова. Папа наводил страх на всех моих друзей.

У меня была теория, что групп много не бывает, так что, когда Рэнди (тот самый, который кружил на машине по газону мэра) сказал, что им нужен барабанщик, я стал играть и с ними. Группа называлась Feeble, в честь скейтбордистского трюка «фибл грайнд»: это была крутая панк-рок-группа в Лагуна-Бич в часе езды от нас, и все ее участники были из Фонтаны.

Спустя два года с тех пор, как я окончил школу, папа выдвинул мне ультиматум. «Твои сестры могут жить здесь, – сказал он мне. – И им не нужно платить за аренду. (На самом деле они помогали ему платить за аренду, потому что они классные.) Но ты теперь мужчина, и правила изменились. Либо ты найдешь настоящую работу, где будешь работать по шестьдесят часов в неделю и платить мне за жилье, либо забирай свои барабаны и съезжай».

Я подумывал пойти в армию. Всю свою жизнь я мечтал играть, но пока ничего серьезного не получалось. Я начал думать, что папа был прав: играть в группе – просто мечта. Он всегда говорил, что армия сделает из меня мужчину: «Тебе пора повзрослеть и стать мужчиной. Нельзя оставаться маленьким мальчиком в мире мужчин». В Фонтане можно было записаться в армию в торговых центрах, прямо рядом с магазинами «Всё по 99 центов». Я зашел взять брошюру, но в ту минуту, как я туда вошел, я понял, что это не для меня. Я очень уважал папу и то, что он делал, но я хотел двигаться дальше.

Мне по-прежнему было некуда идти, так что я стал искать постоянную работу и устроился на склад «Таргет». Нужно было работать около шестидесяти пяти часов в неделю, и зарплата была приличная. Но тогда у меня не останется времени играть на барабанах. Я рассказал Ноэлю Пэрису, вокалисту группы Feeble, о своих планах: мне нужно найти работу, или мне будет негде жить, а это значит, что мне придется перестать играть, по крайней мере на какое-то время.

Ноэль ответил: «Чувак, мне кажется, ты совершаешь большую ошибку. Ты слишком талантлив, чтобы бросать сейчас. Ты мог бы спать у меня на диване. Если ничего не получится, через пару лет можешь снова попытаться получить эту дурацкую работу. Но кто знает, будет ли у тебя снова такая же хорошая возможность играть? Грустно будет через пять-шесть лет оглянуться назад и пожалеть об этом, понимая, что стоило продолжать играть».