— Помочь с настройкой? — спрашиваю Лиду, у которой явно что-то не получается.

— Что? — вновь поднимает на меня свой озадаченный взгляд и проговаривает возмущенно: — Камешки переднего плана почему-то получаются размытыми. Но при этом дальний план остается чётким… не могу понять, как сделать так, чтобы и передний и дальний план получились одинаковыми.

— Можно попробовать? — Лида удивленно протягивает мне самый простенький зеркальный фотоаппарат и делает шаг в сторону, чтобы я занял её место. — Диафрагму нужно зажать до f11 и выбрать самый широкий угол. В итоге глубина резкости подвинется к самым ближним камням, продолжая в то же время достигать горизонта.

Щелчок и кадр получается таким как надо. Я возвращаю Лиде фотокамеру и слежу за тем какой снимок получится у неё. Новикова старается. У неё получается не с первого раза, но с третьего фото выходит достаточно атмосферным и таким как надо.

— Спасибо большое! Всё получилось, — удивленно проговаривает Лида, перемещаясь вдоль берега.

Я молча киваю и направляюсь к себе в номер.

–

В конференц зале полно людей. Пришел даже Стасик, который после вчерашнего отравления выглядит живым и здоровым. Быстрый парень. Не удивлюсь, если он придумал свою мнимую болезнь, чтобы мне насолить.

— Рада тебя видеть, — произносит Лида, когда тот плюхается на соседнее с ней кресло.

— У меня была цель, — отвечает негромко логист. — Сегодня вечером мы идём с тобой в ресторан. Помнишь?

Вот оно что, этот сопляк решил устроить прощальный романический вечер с Новиковой. А потом конечно же затащит её к себе в номер и устроит прощальный секс. Хотя какое мне до этого дело?

— Да, я помню, — отвечает Лида.

После слов благодарности и небольшого фуршета на котором я договариваюсь с Матвеевым о скорой встрече в Москве, влюбленная парочка уходит на прогулку, а я возвращаюсь к себе в номер и достаю ноутбук принимаясь за работу.

В почтовом ящике сотни непрочитанных писем и я до полуночи зависаю над ними, пока глаза не начинают жечь от перенапряжения, а желудок начинает намекать на то, что неплохо бы перекусить. Захлопываю крышку, переодеваюсь в футболку-поло и джинсы и взяв с собой портмоне спускаюсь на первый этаж, чтобы поужинать.

Занимаю свободный столик на летней террасе и сделав заказ в виде мясного блюда и овощей на гриле смотрю на море. За те три дня, которые я нахожусь в Сочи, даже ни разу не искупался. М-да, куда подевался тот мелкий парень, которого за уши невозможно было вытащить из воды в детстве и когда успел появиться сноб-Артём, который терпеть не может пляжный отдых?

— Ваш заказ, — молоденькая официантка ставит возле меня горячие блюда и оставив счет удаляется из зала.

На улице тепло, даже жарко. Градусов тридцать, не меньше. Я доедаю свой ужин, оставляю чаевые и решаю прогуляться в сторону пляжа. Чем ближе я подхожу к воде, тем больше во мне желания послать всё к чертовой матери и прямо сейчас занырнуть в темную гладь. По дороге стаскиваю с себя футболку и закинув её на плечо принимаюсь за пряжку ремня. Удивленно застываю на берегу, потому что в этот самый момент из воды выныривает… Лида. Убирает с лица капли воды и заметив, что находится на берегу не одна тоже замирает от шока.

Она идёт к берегу неторопливо. При свете яркой полной луны отчётливо видно, что Новикова купалась в одном нижнем белье — в тонком тканевом лифчике, который просвечивает её твёрдые соски и в полупрозрачных трусиках.

Лида прикрывает себя руками и только сейчас я наконец осознаю, что пялюсь на неё слишком долго. И что ширинка в моих джинсах опять натянулась до предела. Гребанный извращенец.

— Не думала, что увижу Вас здесь, — произносит Лида мне в спину, когда я наконец заставляю себя отвернуться.

— Аналогично. Был уверен в том, что Вы как минимум развлекаетесь сейчас с Бутолиным, — расстёгиваю пряжку ремня.

— Развлекаюсь? — её голос полон негодования. — В каком смысле?

Даже стоя к ней спиной представляю, как её щеки покрывается ярким румянцем, а ноздри широко раздуваются от возмущения.

— Это была дружеская встреча! Не знаю, что Вы там подумали, но между нами со Стасом ничего не было и нет. Если Вам чужды сочувствие и жалость к болеющему коллеге, то Вам меня ни за что не понять, — усмехаюсь, потому что Лиду куда-то не в ту степь понесло.

Но останавливать я её не спешу, даже с улыбкой слушаю её нападки. В то время как она одевается, я начинаю раздеваться — снимаю с себя джинсы, оставшись в одних оттопыренных боксёрах.

— Совершенно верно, мне чужды жалость и сочувствие, потому что я более чем уверен, что этот маменькин сыночек просто придумал свою болезнь, — поворачиваюсь к ней лицом и наблюдаю за тем, как Новикова напяливает на себя босоножки на высоких каблуках. — И мне совершенно плевать с кем Вы трахаетесь, Лида. Хоть и с самим Посейдоном.