Я ловил каждое её слово. Она была абсолютно права: все рабочие только и мечтают о том, чтобы их дети получили образование и стали обеспеченными буржуа. А мои замечательные родители стремились спихнуть меня на несколько ступенек ниже, лишить всего, принадлежащего мне по праву. Действительно необходимо было активно действовать, иначе к власти снова могли прийти фашисты, от которых моя семья уже пострадала. То, что моя семья пострадала и от пришедшего к власти в России пролетариата, мне в то время просто не приходило в голову, настолько я был захвачен новыми друзьями и впечатлениями.

После собрания я поймал Дениз в коридоре и попросил её где-нибудь встретиться со мной наедине. Она презрительно поджала губы:

— Если ты думаешь, товарищ, что у меня есть время на личную жизнь…

— Кто говорит о личном? — я почти искренне возмутился. — Мне понравилось твое выступление, но я ещё слишком мало знаю, чтобы самому во всем правильно разобраться. Вот я и подумал, что ты могла бы помочь мне в этом.

Жесткое выражение её лица чуть-чуть смягчилось, да и сама она как-то расслабилась.

— Это другое дело, товарищ, — медленно произнесла она. — Приходи ко мне в любое время, если я буду свободна, то с удовольствием тебе помогу. И не только я…

В помощи других я, честно говоря, не слишком нуждался, но спорить не стал. И на следующий же вечер отправился к Дениз в женский корпус общежития. За полгода до этого меня бы близко не подпустили к его дверям, но с некоторых пор администрация стала более сговорчива и закрывала глаза на то, чем занимались студенты вне стен аудиторий. Да и в самих аудиториях тоже, если уж на то пошло. Но мое первое свидание с Дениз было не похоже на те встречи с девчонками, которые у меня были до сих пор.

Если честно, я привык к тому, что ни одна девчонка не может передо мной устоять. Достаточно было пристально посмотреть на нее, да пару раз вздохнуть — и дело было на мази. Что-то такое они читали в моих глазах… Не знаю, что именно. Но с Дениз этот номер не прошел: она, похоже, даже не заметила, что у меня красивые глаза и рот. Она вообще на меня почти не смотрела, а только говорила… о революции, об идее всеобщего равенства, о своем любимом марксизме. В какой-то момент мне вдруг показалось, что именно такой в молодости была моя прабабушка, когда бросила дом богатых родителей и отправилась в Москву. Правда, потом она вышла замуж за офицера-дворянина, но ведь и Дениз могла когда-нибудь смягчиться и полюбить меня, потомственного русского аристократа. Господи, каким глупым мальчишкой я тогда был!

Я ухаживал за Дениз несколько месяцев, но ни на шаг не продвинулся к цели. Эта красивая девушка оживлялась только тогда, когда речь заходила о революции. В конце концов она и меня заразила своими убеждениями, тем более что мне они были, в общем-то близки. А потом я неожиданно понял, как произвести на Дениз впечатление. Помог случай — Дениз повела меня на очередное собрание своего кружка, и в перерыве между дискуссиями парни затеяли что-то вроде состязания в стрельбе. Палили из пневматического ружья по бутылкам. И мазали, прямо скажу, безбожно. Я же мог, почти не глядя, попасть в шляпку гвоздя на расстоянии десяти шагов, а уж если прицелиться…

В школе стрелять меня учил наш преподаватель физкультуры, месье Жиль — бывший маки — французский партизан, бывший сержант, много лет прослуживший в Алжире, и, как я потом узнал, активный сторонник Организации Освобождения Алжира. Как-то он предложил нам, ученикам шестого класса, поучиться стрелять в оборудованном им тире. Мы с восторгом согласились, но скоро большинство моих одноклассников потеряло интерес к этим занятиям, так как месье Жиль требовал от нас прежде всего дисциплины, которой нам вполне хватало и на остальных уроках. К тому же он учил нас сначала целиться, а затем стрелять.

О, это оказалось целой наукой! Мне-то она очень понравилась. Приготовиться к стрельбе — отставить, приготовиться — отставить, и так до тех пор, пока все движения не станут автоматическими, пока тело не научится в считанные доли секунды принимать именно то положение, которое идеально подходит для выстрела. Попутно месье Жиль учил меня сохранять равновесие, часами оставаться в неподвижности, и лишь потом мы перешли непосредственно к стрельбе. Вот тут-то и выяснилось, что природа наградила меня не только смазливой внешностью, от которой девчонки просто млели. Я оказался прирожденным снайпером и впоследствии благодаря моему учителю стал виртуозом. Ко времени поступления в университет я уже разбирался почти в любых системах огнестрельного оружия, но мне и в голову не приходило сделать это своей профессией. Я думаю, моих добропорядочных родителей хватил бы удар. Вот занятия баскетболом — это они ещё как-то понимали и даже поощряли. Одно время мне и в баскетболе прочили блестящее будущее, благо ростом, меткостью и быстротой реакции меня Бог не обидел, впрочем, речь не об этом.

Однажды в импровизированном тире на чердаке приятели Дениз завистливо ахали, наблюдая за моей стрельбой, как вдруг притихли. Из угла чердака раздался негромкий мужской голос:

— Т ы только по бутылкам умеешь стрелять?

— А что? — спросил я, не поворачивая головы.

Мне совершенно не хотелось отвлекаться от любимого занятия ради беседы с каким-то там придурком. Дениз впервые смотрела на меня с интересом, и я уже начал строить определенные планы.

— Я задал тебе вопрос, — так же негромко сказал неизвестный мне мужчина. — И жду ответа.