– Ты еретик, – продолжала слабо протестовать Имоджин. – Ты насмехаешься над всем святым…

Тайрон перевернул ее на живот, и его рука начала медленное путешествие по ее спине. Имоджин снова стала расслабляться.

– Твое тело создано Богом, и видно, как он хорошо поработал над ним.

– Плоть следует умерщвлять, – шепнула Имоджин.

– Если хочешь, я тебя немедленно высеку! – предложил Фицроджер, а Имоджин захихикала.

– Ладно, мне бы не хотелось портить эту атласную кожу… – сказал Тайрон, и его рука сползла на ее ягодицы.

Имоджин заерзала, и у нее перехватило дыхание.

– Мне ужасно интересно, – прошептал ей на ухо Фицроджер, – откуда это святой отец так хорошо знает о плотских утехах?

– Он всегда говорил, что когда-то был порочным человеком, – сообщила Имоджин.

– Мы заменим его на человека, жившего в святости с самого своего рождения, – обещал ей Тайрон.

Имоджин даже подскочила на кровати.

– Он мой духовник, им он и останется. Фицроджер, ведь я управляю Каррисфордом?

– Под моим наблюдением, – напомнил он и снова опрокинул ее навзничь. – Его здесь больше не будет.

Имоджин пыталась оттолкнуть Фицроджера, но он принялся ее целовать. Тогда она крепко сжала губы и зубы.

Правда, ей не хотелось, чтобы он перестал ее целовать, и потом, поцелуи не были слишком большим грехом. Когда он легко провел языком по внутренней части губы, Имоджин вздрогнула и все ее тело запылало.

Когда Фицроджер попытался проникнуть языком еще глубже ей в рот, она отшатнулась, вспомнив предупреждения отца Фульфгана:

«Если мужчина станет пытаться проникнуть языком в рот женщины, то оттуда прольется яд и женщина умрет…»

Имоджин пыталась сопротивляться Фицроджеру, но уже ничего не получалось. Яда во рту не оказалось, и она почувствовала, что осталась жива. И самое главное – ей было очень приятно. Может, отец Фульфган кое в чем ошибался? В конце концов, действительно, как сказал Фицроджер, откуда все это может знать живой и ныне здравствующий святоша?

Имоджин только сейчас заметила, что Фицроджер прикасается к ее бедрам и движется так, будто хочет проникнуть в нее, Та-а-ак, вот все и начинается, подумала Имоджин. Она знала, что так оно и будет. Поцелуи, конечно, были весьма приятны, но это было всего лишь началом.

Имоджин никогда не считала, что Бог был полностью справедлив по отношению к Еве, но Бог есть Бог, ведь пути Господни неисповедимы.

Интересно, настало ли время раздвигать ноги?

Фицроджер принялся лизать ей грудь. О нет! Мне придется каяться за это, подумала Имоджин.

– Господи, это не моя вина! – бормотала она и услышала в ответ что-то вроде хихиканья.

Потом его язык начал описывать круги вокруг соска. Имоджин испытывала какое-то странное ощущение. Затем он лизнул сам сосок, и она вся содрогнулась.

– Это большой грех, – прошептала Имоджин.

– Нет, – так властно ответил ей муж, что она не стала больше спорить.

Она ощущала странные пульсации и ритмические процессы в своем теле. Его рот перешел к другой груди. Он был влажным и теплым, и Фицроджер начал сосать ей грудь, словно младенец. Ее тело пронзило необычно острое ощущение, и девушка напряглась. Имоджин схватила Тая за волосы, но не для того, чтобы его оттолкнуть.

Невеста почти простонала, внутри у нее все нарастала сладкая пульсирующая боль, и от этого у нее стало затуманиваться сознание. Ее бедра стали двигаться помимо ее воли, и она крепче ухватилась, за Тайрона.

Он продолжал сосать ей грудь, а его руки двигались по телу Имоджин, сводя ее с ума. Ее бедра дергались, как во время припадка эпилепсии, и все тело извивалось и дрожало.

– Меня мучают дьяволы! – кричала она. Фицроджер посмотрел на нее и спросил:

– А ты знаешь, как нам их изгнать, дорогая?

Его рука скользнула между бедер Имоджин. От его прикосновения они распахнулись. Имоджин инстинктивно снова их сжала, но он уже оказался внутри.

– Как? Я не могу больше терпеть! – возопила она.

– Они станут тебя мучить, пока мы их не изгоним. Теперь пришло время тебе раздвинуть ноги.

Она повиновалась, и его пальцы проникли дальше в нее. Имоджин заскулила, как щенок. Она смотрела на Тая. Глаза у него потемнели, щеки раскраснелись, и он снова показался ей очень молодым. Эти изменения, казалось, заставляли дьяволов внутри нее танцевать более дикий и резвый танец.

Имоджин прикрыла глаза и представила внутри себя клубок танцующих и извивающихся дьяволов, но от прикосновения его руки ей вроде бы стало легче.