— Ты готова? — спрашивает он.

Я киваю.

— Тогда пойдем.

Закрыв за собой дверь, я выскальзываю на улицу, оставляя Джека спать одного на земляном полу.

В течение ночи я узнаю для себя немало нового. Что Сильвио как будто сорвался с цепи, что моя мать постоянно бывает в цирке, что она использует его как платформу для своей избирательной кампании.

Я также долго болтаю с Эммануилом и другими артистами о Хоши. Слушая их рассказы о ней, я представляю ее рядом с нами.

Иезекиль тихой сапой выполз из «детского сада» в середине нашего табора и теперь расположился рядом со мной. Похоже, он, как и я, не прочь поговорить о Хоши. Наверное, она первая в этом месте проявила к нему доброту. Знаю, их симпатия была взаимной. Хоши постоянно рассказывала мне про этого храброго славного мальчонку, и теперь мне понятно, почему она так привязалась к нему. Глядя на него, невольно начинаешь улыбаться. Чего стоят эти выразительные черные глаза и хитрющая улыбка!

— И что ты будешь делать во время представления? — спрашиваю я его. — Ходить по канату? Хоши говорила, что ты прирожденный канатоходец.

Иезекиль хмурит брови. Его улыбка на мгновение гаснет.

— Не совсем. — Он прикусывает губу и пару секунд молчит. Впрочем, затем его лицо вновь озаряется улыбкой. — Хоши ведь будет рада, когда узнает, что мы дали отпор волкам?

Он явно пытается сменить тему. В чем бы там ни заключался его номер, видно, что мальчонке неприятно говорить о нем.

За нашими спинами кто-то внезапно повышает голос, чтобы быть услышанным в гуле наших голосов.

— Минутку внимания. Позвольте мне что-то сказать.

Это Шон. Он поднялся на ноги, хотя и стоит, прислонившись к стене. Вид у него смущенный. Похоже, ему неловко чувствовать на себе наши взгляды. Он явно не привык быть в центре внимания.

— Я хотел поблагодарить вас, — говорит он дрожащим голосом. — То, что вы сделали, — это просто потрясающе! Вы спасли мне жизнь, вы, все до единого, рисковали собой.

— Как я уже сказал вчера, так принято у нас в цирке, — отвечает Эммануил своим обычным рассудительным тоном. — Перед лицом угрозы мы грудью стоим друг за друга, насколько это возможно.

— Вот поэтому-то я и должен вам кое-что сказать, — говорит Шон. — Что-то такое, что я должен держать в секрете.

Он оглядывается через плечо и озирается по сторонам.

— Надеюсь, здесь нет камер видеонаблюдения? — спрашивает он. — Или жучков? Меня никто не подслушает?

— Нет, — отвечает Лия. — Сильвио считает, что волков достаточно.

— Ну, хорошо, — Шон обводит нас взглядом. — Как я понимаю, среди вас нет никого, кто находился бы здесь добровольно. Я прав? Никого, кто не мечтал бы вырваться отсюда? Пусть даже назад в трущобы?

— Конечно же нет! — нетерпеливо выкрикивает кто-то. — Хватит задавать глупые вопросы и говори то, что хочешь сказать.

— Понял, — отвечает Шон и, понизив голос до шепота и подавшись вперед, чтобы его было слышно, продолжает: — Надеюсь, вы слышали про «Братство»?

«Братство». Это те самые бандиты, которые тогда на стадионе пытались похитить меня и Фрэнсиса. Они хотели убить нас. Мои родители и полиция утверждали, что потом их всех повесили. Я считал, что «Братство» уничтожено, можно сказать, в зародыше. Похоже, что это не так.

Все остальные кивают, даже самые маленькие дети, которые еще не спят.

— Так вот, — Шон переводит дыхание, — они планируют напасть на цирк во время премьеры!

Услышав такую новость, все растерянно переглядываются.

— Откуда ты знаешь? — выкрикивает кто-то.

Шон еще больше понижает голос. Я вынужден напрячь слух, чтобы расслышать, что он говорит.

— В этой организации состоит мой брат, — заявляет он с тихой гордостью. — Когда цирк еще строился, его посылали сюда работать. Он провел здесь несколько недель, помогал убирать строительный мусор. Мы несколько раз сумели перекинуться словечком. Я, насколько было возможно, сообщал ему о том, что и как здесь устроено, он потом передавал это остальным. — Шон смотрит на Эммануила, явно рассчитывая на его одобрение. — Я ведь правильно поступал, правда? Я это к тому, что «Братство» не станет нападать на Отбросов, им нужны лишь Чистые. Они все хорошо продумали и подготовили.

— А почему это нужно держать в секрете? — спрашивает Рави. — Если нет никакого риска, почему нам нельзя об этом знать?

— Потому что они не хотят, чтобы кто-то проболтался. У них грандиозные планы. У них есть оружие. Они возьмут цирк штурмом и освободят нас!

— Мы все погибнем! — исступленно выкрикивает вечно испуганная Мэгги. — Они нас взорвут!

Несколько голосов поддерживают ее, но тут встает Эммануил и поднимает руку. Все по его команде тут же умолкают.

— Мэгги, возможно, ты права. Если они нагрянут сюда с оружием, это значит, что кто-то из нас или даже все мы можем пострадать, если не хуже. Но дело в том, что рано или поздно мы все так или иначе погибнем здесь. И если выбирать между тем, чтобы, возможно, погибнуть, пока кто-то пытается вызволить нас отсюда, или тем, чтобы сидеть и ждать, какие еще унижения и муки придумает для нас Сильвио, лично я предпочту первое.