Харкнув демонстративно на пыльную траву, он выразительно посмотрел на попаданца и двинулся в сторону станции. За ним зашагало с полдюжины человек, и Макс не стал никого задерживать, мысленно отмечая тех, кто решил плюнуть на него… в прямом и переносном смысле.

— Пятнадцать человек — максимум, который может обучить опытный инструктор, если у него есть помощники. Прошу не радоваться, что часть конкурентов ушла. Отбор будет проходить по нескольким параметрам, и если останется один человек, буду учить одного и проводить новые наборы. Это ясно?

— Да! — Прошелестело по выровнявшимся рядам. Попаданец поморщился еле заметно. Привыкший к фразам вроде так точно, ныне выкинутым из устава как старорежимным, он раздражался от многих советских реалий.

— Сперва бег, — привыкший к тому, что Каждый солдат должен знать свой манёвр[75], по возможности объяснял свои действия, — который проверит вашу выносливость. По окончанию бега врач проверит показатели вашего организма. Потом задачки на сообразительность и скорость реакции. Ясно?

— Да! — Ответили вразнобой, стараясь не слишком галдеть. Стараясь, но…

— Как воробьи вокруг тёплого навоза зимой разчирикались, — пришло на ум попаданцу, — ну никакого понятия дисциплины!

— Побежали!

Одетый в старую красноармейскую форму и старые сапоги, подогнанные по ноге, Прахин побежал впереди, задавая темп. Бежали по лесу, по одной из просёлочных дорог близ Петергофа.

Маршрут размечен яркими цветными тряпицами, в которых попаданец отказался признавать флажки. Ну какие это флажки?! Тряпочки и есть! Время от времени маршрут сходил с дороги, проходя по кустам и канавам.

Тогда Макс увеличивал темп и показывал, что надо делать, перепрыгивая препятствия. Перепрыгнув, останавливался с блокнотом и смотрел, как бегут комсомольцы. К досаде последних, немолодой уже мужчина не только не выглядел запыхавшимся, но и с лёгкостью обгонял потенциальных курсантов после остановки.

— Двужильный чёрт! — В сердцах выразился кто-то позади. Прахин не стал обращать внимания, только усмехнувшись слегка.

Отметку в десять километров преодолело всего двенадцать человек, запалённо хрипящих и поминутно отхаркивающихся. Медик отфильтровал ещё троих, причём решительно.

— Шумы в сердце, молодой человек. Никуда не годится! — Интеллигентного вида доктор настроен очень решительно, блестя стёклами пенсне.

— Доктор, ну может пропустите? — Тихонечко шипел один из забракованных, нависая над дощатым столом, за которым расположился немолодой врач, — не каждый же день такие скачки, а?

— Никак нельзя, молодой человек, — сочувственно сказал врач, разводя руками, — установки самые суровые. Меня предупредили, что гонять вас будут в хвост и в гриву. Может и не помрёте, но инвалидом… Нет, молодой человек, ни за что!

— Слышь, гнида очкастая! — Взъярился отбракованный, а ну пропустил!

Дёрнувшийся было на помощь медику наблюдатель с майорскими знаками различия[76], остановился, глядя на осевшего наземь скандалиста.

— Вы как, Игнатий Петрович? — Поинтересовался он у врача, потирающего кулак, — руку не зашибли?

— Ничего, — усмехнулся тот, щупая пульс у лежащего под ногами буяна, — жив… С ним всё в порядке, да и со мной тоже. Даром, что ли, боксом в университете занимался! Будет мне каждый…

Поглядывая на пожилого врача с опасливым уважением, комсомольцы выполняли его указания преувеличенно старательно. Не стали спорить даже опоздавшие, которых он осмотрел, выдав рекомендации.

— …да ты что? Сёмку? Один ударом?! Тот же бугаина…

— … боксёр… говорят, даже в профессиональном боксе выступал, пока учился. Да, чтоб на учёбу…

— … ничё себе… это если врач здесь профессиональный боксёр, то инструктор кто?!

Простейшие задачки на соображалку отсеяли ещё пятерых.

— Грустно, — меланхолично сказал попаданец, раскачиваясь на носках перед оставшимися, — грустно, что это были лучшие представители советской молодёжи. Я ожидал, что хоть человек десять останутся, а тут… знать, дела у советской молодёжи дела совсем плохи, или мне прислали не лучших её представителей.

— Максим Сергеевич, — начал было один из комсомольцев, но замолк под тяжёлым взглядом Прахина.

— Грустно, — повторил тот ещё раз, — Ладно, бог с ними… да не поправляйте вы меня с поговорками, молодые люди! Мне сегодня переучиваться под советскую действительность, а завтра опять куда-то пошлют… и что, снова? Нет уж!