Так и не решившись расстроить девушку еще больше своим присутствием, он прикрыл дверь и, не обращая ни на кого внимания, пошел прочь. Вслед ему летели какие-то слова, выкрикиваемые другом, но он их не мог разобрать, скорее всего, из-за того, что душевная боль намного сильнее физической. От нее даже может заложить уши и остановиться сердце.

– Я позабочусь о том, чтобы ее мучители получили достойное наказание, но и сам не останусь безнаказанным, — мысленно накручивал Сальватор. — Возможное даже наказание для меня будет самым наихудшим и беспощадным. Я это заслужил. Заслужил, идиот. Теперь придется исчезнуть из ее жизни так как она того требует, освободить от своего присутствия и слепой любви несущей только неприятности.

Руки Ломбарди сжались в кулаки от одной только мысли, что кто-то, а не он сможет покорить это гордое сердечко, кто-то будет смотреть в ее невероятно выразительные глаза, целовать бледно-розовые губки, знакомиться с гибким телом…

Неимоверным усилием воли он оторвался от картины, только что нарисованной его разумом, но ей на смену пришли ужасные видения — сцены мучений Дорофеи, что услужливо подбрасывало воображение. Сальватор видел ее побитое тело, корчившееся от боли пока Антон и Варвара наносили удары.

Эти картины преследовали мужчину всю дорогу домой, а оказавшись в собственной мастерской, он первым делом отрыл припрятанную бутылку водки и, надеясь с ее помощью заглушить боль, принялся нещадно вливать жидкость в свой организм.

Глава 52. Дорофея

Спустя два дня Дорофею выписали из больницы. Однако это не принесло ее душе желаемого облегчения. Девушка продолжала вздрагивать каждый раз, когда проходила мимо зеркала. На лице все также красовались заживающие царапины и ставшие болотно-зелеными синяки.

— Ничего. Нужно еще немного потерпеть. Совсем чуть-чуть, — убеждала себя шатенка.

— Дорофея, подойди, пожалуйста, — позвала подругу Вероника.

Вздохнув, девушка оторвалась от созерцания своего унылого отражения и двинулась в спальню Вероники. Однако переступив порог, она остановилась, как вкопанная, не решаясь отвести взгляд.

Ее подруга кружилась перед зеркалом в очаровательном свадебном платье. На кровати валялись длинная фата, перчатки, сумочка и даже туфли.

Увлеченная собственной персоной Вероника не заметила, как побледнела подруга. Продолжая красоваться, она спросила:

— Тебе не кажется, что оно слишком сказочное? Может, стоило выбрать что-то менее помпезное?

Дорофея открыла и закрыла рот, но произнести так ничего и не смогла.

Не дожидаясь ответа, Вероника подхватила с кровати фату и с горящими от счастья глазами приблизилась к сероглазке.

— Поможешь? Сама не могу закрепить, а без нее образ неполный.

— Да, конечное, — ответила Фея и даже попыталась улыбнуться, но, кажется, у нее это не очень хорошо получилось.

— Что с тобой? — Взволнованно спросила подруга. — Опять что-то болит? Голова?

— Нет, нет. Все в полном порядке, — заверила Дорофея и дрожащими пальцами выхватила фату, — просто ты такая красивая, что у меня захватило дух.

Шатенка обошла подругу и, с энтузиазмом принялась за дело.

— Я не хотела говорить об этом до того, пока ты не окрепла, но больше скрывать не имеет смысла, — уже не так энергично произнесла Вероника, — мы с Виктором вступим в брак в следующую субботу.

— Рада за вас! — Машинально ответила Дорофея.

— В связи с последними событиями было решено не устраивать пышное торжество, а позвать только самых близких. Но все же на традиционных нарядах жениха и невесты Виктор настоял.

— И правильно сделал, — уверила подругу шатенка, — ты правда очень красивая.

Закончив с фатой Дорофея, подвела Веронику к зеркалу. К сожалению, на поверхности отражалась не только счастливая невеста, но и ее зеленовато-бледноватая подруга с потухшим взглядом.

— Эй, ты чего такая? — Не унималась Вероника.

Дорофея не успела вовремя прикусить язык и слова вылетели против ее воли:

— Он ни разу не позвонил.

— Я бы тоже не позвонила, если бы услышала, что меня не хотят видеть. — Стала на защиту Сальватора Вероника. — Набери сама. Попроси, чтобы приехал. Думаю, он не откажет.

Шатенка только отрицательно покачала головой.

— Сначала пусть сойдут синяки.

— Вот упрямая. Ладно, я обещала Виктору молчать, но все же расскажу, — твой босс забросил дела, стал совсем нелюдим, выглядит уставшим и безразличным ко всему. Неужели ты не понимаешь, что своим упрямством заставляешь его страдать и при этом страдаешь сама? Что за мазохизм такой?

— Я все исправлю, когда сойдут синяки, — упрямо повторила девушка.

Веронике захотелось наброситься на Дорофею и трясти-трясти-трясти… до тех пор, пока ее воспаленный глупостью мозг не встанет на место.