– Я тоже не знал, – огрызнулся Макс.

С трудом Рэйн открыл глаза. Стальные стены и усыпанный светодиодами потолок поплыли, будто нарисованная акварелью картина, которую залило дождем. Через секунду-другую удалось сфокусировать зрение, и он увидел склонившуюся Бьянку с пакетом льда в руках. На полу, рядом с девушкой, лежал шлюзовой разводной ключ, усыпанный каплями крови. Не сразу Рэйн понял, что именно ключом она чуть не отправила его в лазарет. Он вообще не думал. Взгляд приковала победительница этой короткой схватки. Девушка виновато поглядывала из-под длинных бархатистых ресниц, облегающая майка оказалась не способна спрятать красоту, и Рэйн бесцеремонно пялился на грудь, решив, что наглость можно списать на последствия удара.

– Очнулся-таки. Добро пожаловать на борт, капитан, – процедил Макс, всем видом показывая, что надо было предупредить, а не ограничиться емким: «Не вмешивайся».

– Приветствую команду, – промямлил Рэйн, приподнявшись на локтях. Лед шмякнулся на плечо.

– Не надо резких движений. Я придержу пакет, – Бьянка улыбнулась и снова приложила лед ко лбу. – Простите, капитан. Даже не знаю, как так вышло. Разрешите искупить вину и немного о вас позаботиться? Могу массаж сделать.

Заслышав двусмысленную фразу, Макс разразился хохотом:

– Ого! Бьянка, а может, ты и мне что-нибудь помассируешь?! Я, считай, тоже пострадавший!

Смех подхватили остальные, даже инквизитор не сдержался. Плоская шутка стала катализатором, взорвавшим напряженные нервы. Выдержав паузу, достаточную для разрядки ситуации, Рэйн жестко отрезал:

– Отставить шуточки, Фрей.

Балаган тут же прекратился. Лица бойцов посерьезнели, Бьянка смущенно опустила голову, щеки слегка порозовели.

Рэйн поднялся, чувствуя, что не нуждается ни в помощи, ни в пакете со льдом. Пилот неуверенно мялся подле кресла, с которого макаронинами свисали остатки скотча. Сказать парню было нечего.

– Будем считать, что знакомство состоялось, – Рэйн поочередно пожал руки недавним противникам. – Дрейк, Веласкис, спасибо за бой. Хорошо размялись. Кстати, как из ангара выбрались? Я ведь все заблокировал. Аналитики постарались?

– Нет, систему запустили не они, – пояснил Веласкис. Выглядел он неважно: челюсть распухла, губа кровила.

– А кто?

– Зевс.

Заслышав ответ, Рэйн сглотнул застрявший в глотке ком. Решив, что почудилось, переспросил:

– ИскИн, что ли?

– Да, – подтвердил Дрейк. – Зевс разблокировала часть отсеков и велела нам разобраться на капмостике. Приказала взять живым. К вашему счастью, оружейку открыть не удалось, а то все закончилось бы куда быстрее.

Рэйн кивнул.

– Через двадцать минут сборы в зале совещаний. Дрейк, доведи приказ. Опозданий не потерплю. Если кому-то не нравятся повторные сборы – шлюз на первом уровне.

Отдав приказ, он вышел из командного отсека. Головная боль усугубилась тяжелыми мыслями. Зевс нанесла удар куда точнее, нежели инквизитор, оперативник и Бьянка вместе взятые. Обошла блокировку, проигнорировала приказы. С самого начала ИскИн подыгрывала, поглаживая его самолюбие, усыпляя бдительность. Он не сомневался – оружейку Зевс не открыла специально. Машина с легкостью отметает заданные приоритеты, стирает алгоритмы и заменяет новыми. На что еще она способна?

Поражение Рэйн проглотил, но противиться шестому чувству, упорно нашептывающему, что ИскИн имеет собственные задачи, он не мог. Случись так, что в бою придется выбирать: выполнение миссии или спасение команды, что тогда решит машина? А какое решение принял бы он сам?

Последующие пятнадцать часов превратились для Веды Райли в сущий ад. Капитан гонял команду, заставляя отрабатывать маневры и тактические ситуации. Не успевали покончить с одной задачей, как тут же получали новые указания, и времени не оставалось даже на малейшую передышку. Буквально через три часа бешеных тренировок Веде подумалось, что она вот-вот упадет замертво в одном из отсеков «Зевса», и в этот раз инквизитор Веласкис не сможет отчитать ее молитвами; сила Творца не вдохнет жизнь в уставшее тело.

Аллерт требовал невозможного.

Дважды приказал проверить боевую готовность, только потому, что команда не уложилась в лишь ему известный норматив. Несколько раз экипаж отработал высадку, штурм объекта условного противника и «спящий» режим. Как ополоумевшие они носились с оружием в руках, без права на отдых. Выкладывались до предела, до исступления. А капитан вальяжно прохаживался по кораблю со включенным хэндкомом и отдавал приказы.

Брань Веда на дух не переносила. Каждый раз, заслышав грязные слова, вздрагивала, будто получила пощечину.

Сегодня она устала вздрагивать. При других обстоятельствах можно было бы не слушать потока ругани, которым капитан щедро осыпал бойцов, когда те ошибались; можно было бы просто уйти или хотя бы заткнуть уши… Но как не слышать, если резкий, отдающий сталью голос звучит в динамике, который встроен в шлем боевого скафандра?

Сегодня Веда бранилась.

Трижды обозвала Аллерта «долбаным мудаком», прокляла до седьмого колена, а потом долго смеялась над грязным анекдотом про ВКСников, который рассказал сержант из группы Дрейка. За себя Веде было стыдно. Это неловкое чувство заставило неметь конечности в момент, когда она поняла, что причина такого поведения вовсе не в усталости или в неприязни к капитану. Дело в том, что она пыталась стать частью команды и вела себя как они. Это глупо. Она здесь для других целей.