Я не в силах описать, как она обрабатывает меня своими щупальцами — поощряет, соблазняет, мучительно терзает! Она ласкает мою пробужденную плоть, впивается ногтями и грубо хватает за яички, раздавливая их в пюре. А в заключение — мертвой хваткой за член! Сейчас выпадут кишки! Теперь она хлопает снизу, точно отвешивая пощечину!

От боли у меня пробуждается кровь. Она ритмично дергает пенис, выкручивает и мнет, как кусок теста, проверяя, достаточно ли он напряжен{19}. Чувствуя, что сопротивление бесполезно, она закрывает дырочку, чтобы мне не удалось кончить. Соки, поднявшиеся в шахту, не имеют выхода и не могут вернуться.

Ее лицо сосредоточенно — будто она вспомнила, что пропустила звонок или встречу, — и она посылает мне самодовольный взгляд воительницы. Затем свободной рукой тщательно оглаживает волосы и теряет всякий интерес к игре.

Она уходит, а я кончаю в одиночестве и вовнутрь — или, что чаще, вообще не кончаю. Она не завершила работу, как полагается, а я остаюсь больным и разбитым.

В хорошем настроении моя Госпожа порой смягчается. Тогда она приносит большую банку вазелина, отвинчивает крышечку и позволяет мне макнуть туда напряженный член.

— А теперь сделай вид, что ты у меня во влагалище, — говорит она со скрытой ухмылкой. — Но тебе, конечно, его, как носа своего, не видать — ни сегодня, ни завтра.

5. Застолье

Под деревянной доской обеденного стола у Хозяек установлены большие ящики — в каждый едва помещается взрослый мужчина. Нам, троим слугам — Гансу, Фрицу и мне, — надлежит забираться внутрь. Шевельнуться там негде, но это не страшно. В столешнице прорезаны маленькие круглые отверстия, диаметром с обычный эрегированный пенис. Дырки в белой скатерти совпадают с отверстиями в столе{20}.

Сегодня утром у нас американский завтрак: хлопья, сок и фруктовый салат. Хозяйки, облаченные в черные и красные кимоно, садятся за стол. Сквозь щель в ящике я вижу их восхитительные ноги в туфлях на шпильках. Хозяйки едят хлопья, запивают свежевыжатым апельсиновым соком. Нож с маслом царапает твердый подрумяненный хлеб.

Мой пенис, хотя и сдавленный в ящике, умудряется выглянуть сквозь отверстие — как ему и полагается. Его намазывают маслом, и он поднимается выше. Затем я чувствую, как кто-то покусывает ему стенки{21}.

Хозяйки беседуют о том, как наслаждаться нашими соками.

Одна говорит, что лучше сосать понемногу, посмаковать сперму во рту, не глотая, а потом закусить намасленным тостом и сразу проглотить. Другая утверждает, что обычный мармелад на тосте еще лучше подчеркивает контрастность вкусовых ощущений.

Я слышу голос Аниты: ей нравится сначала хорошенько посолить пенис, а в конце заполировать хуиный сок простым бутербродом{22}.

Еще одна Хозяйка — я узнаю голос Госпожи Таны — советует кусать пенис, пока не выступит кровь, а затем проглотить сперму вместе с кровью, и никаких тостов в конце завтрака — даже после кофе.

Анита считает, что предложение Таны очень заманчиво, но она не сможет себя контролировать. Она начнет неконтролированно кусать пенис в надежде выжать из него все больше и больше сока, который уже кончился. В конце она будет просто сосать одну кровь.

— Беспокоиться тут не о чем. Можно перейти к пенису следующего слуги, нетронутому, как раз на такой случай, — возражает ей Тана.

— Но это может быть слишком опасно, — говорит Анита, — подобный экстаз грозит настоящим кровопролитием. Как говорится, «долг Госпожи — не искалечить свое имущество»{23}.

Пока продолжается беседа, я в предвкушении потею в своем ящике и стараюсь не сопеть — это может их разозлить. В конце концов они решают поджарить яичницу с ветчиной, а затем обсудить, как употреблять десерт, поставляемый нашими гениталиями.

Я слышу, как на кухне скворчит жир, как деликатно каблуки постукивают о ковер. Затем слышно, как жуют. И снова по тосту скребет нож. Я уже в полуобмороке, я обливаюсь потом, я тяжело дышу. К счастью, включили радио. По УКВ громко звучат Шопен и Чайковский{24}.

Я чувствую, как теплое масло течет по пенису, слышу музыку и болтовню. Мягкие губы теперь нежно играют на моем члене. Затем укус — и я подскакиваю. Сильный хлопок по моему прибору. Я извиваюсь и ерзаю, но, к счастью, тяжелый стол остается неподвижен. Громкая и торжественная музыка мешается с болтовней Хозяек.

Еще один укус — и я кончаю в мягкую пропасть. Но рот был открыт слишком широко. Каплет сок. Губы аккуратно подбирают его. Одна последняя ласка — и я свободен. Коллапс.

6. Дисциплинарный саркофаг